– И все-таки.

Он схватил карту, лежавшую на природной доске, и, когдаобернулся к ней, Мэри с ужасом поняла, какая злость скрывается за этим веселым,льстивым голосом:

– Слушай, Мэри, и внимательно, чтобы потом не было вопросов.Может, я и могу развернуться здесь, а может, и нет – тут шире, но не настолько,чтобы быть уверенным. А грунт, по-моему, еще хлипкий.

– Кларк, пожалуйста, не кричи на меня. У меня голова болит.

Он сделал над собой усилие и понизил голос:

– Если я развернусь, до 58-го остается двадцать километровтой гадости, по которой мы проехали…

– Двадцать километров – это немного. – Она пыталась бытьтвердой, хотя бы для самоутверждения, но чувствовала, что ее сопротивлениеслабеет. Она ненавидела себя за это, но ничего не могла изменить. В неезакралось ужасное подозрение, что именно так мужчины всегда добиваются своего:не потому что они правы, а потому что безжалостны. Они спорят, словно играют вфутбол, и, если поддаваться, твоя душа будет вся в синяках.

– Нет, двадцать километров – это немного, – продолжал онсвоим самым вкрадчивым «я стараюсь не задушить тебя, Мэри» голосом, – а какнасчет по крайней мере сотни, которые нам придется тащиться через эти леса,если мы выберемся на 58-е?

– Ты так говоришь, будто мы опаздываем на поезд, Кларк!

– Просто это меня злит, вот и все. Ты только взглянула намаленький городок внизу и уже кричишь, что он тебе напоминает какую-то«Пятницу, 13-е число, часть XX или что-то в этом роде, и уже хочешь дать деру.А вон та дорога, – он указала на противоположный край долины, – ведет на юг. Поэтой дороге, наверно, максимум полчаса до Тотеки-Фоллс.

– То же самое ты говорил в Окридже, прежде чем мыотправились в Страну Волшебных Тайн.

Он опять всмотрелся в нее – рот у него будто свелосудорогой, – а затем взялся за рычаг передач.

– К черту, – прорычал он. Разворачиваемся. Но если по путивстретится хоть одна машина, Мэри, всего одна, мы вернемся в Рок-н-Ролл-Рай.Итак… Второй раз она положила свою руку на его прежде, чем он выжал сцепление.

– Поезжай, – сказала она. – Ты, вероятно, прав, а я,вероятно, сглупила. Просто сглупила – ты поступаешь разумнее меня, я этопризнаю по крайней мере, и готова подчиниться, но все равно я здесь чувствуючто-то не то. Так что ты должен меня простить, если я не буду размахивать юбкойс лозунгом: «Вперед за Кларком».

– Господи! – ужаснулся он. На его лице все еще сохранялосьнеуверенное выражение, придававшее ему необычный – и довольно неприятный-мальчишеский вид. – Ты загрустила, да, лапочка?

– Думаю, что да, – ответила она в надежде, что он незаметит, как ей противно такое подлизывание. В конце концов, ей тридцать два, аему сорок один. Она почувствовала себя староватой для того, чтобы быть чьей-толапочкой, а его староватым для того, чтобы в лапочке нуждаться.

Тогда озабоченное выражение исчезло с его лица, и он сталпрежним Кларком, которого она любила и с которым надеялась прожить остаток днейсвоих.

– Ты бы классно выглядела, размахивая юбкой, – хмыкнул он,измеряя рукой длину ее бедра. – Просто здорово.

– Ты дурак, Кларк, – сказала она и улыбнулась как бы противсобственной воли.

– Точно, мэм, – согласился он, выжимая сцепление. *** Угородка не было никаких окраин, если не считать таковыми окружавшие егонебольшие поля. После мрачной тропинки, зажатой между деревьями, они вдруг очутилисьсреди высокой пшеницы, а мгновение спустя уже проезжали мимо чистеньких,аккуратных домиков.

В городке было тихо, но далеко не пустынно. Несколько машинлениво ползали взад-вперед по четырем-пяти пересекающимся улочкам, а потротуарам шествовало немало пешеходов. Кларк поднял руку, приветствуя толстякав расстегнутой до пупа рубашке, который одновременно поливал газон и пил пи воиз банки. Толстяк с поросшей густыми волосами грудью наблюдал за их машиной, норуки в ответ не поднял.

Главная улица тоже навевала сравнение с картинками НорманаРокуэлла – настолько сильное, что возникало чувство уже виденного однажды.Тротуары закрывала тень крепких, старых дубов, как и следовало ожидать. Не надобыло быть большим провидцем, чтобы угадать, что единственное в городе питейноезаведение называется «Росинка» и что над стойкой виднеются большие освещенныечасы с рекламой пива «Будвайзер». Стоянки для машин были с пандусами; надпарикмахерской «Острое лезвие» был вывешен красно-бело-синий флаг, а надаптекой, которая называлась «Ритм фармации», – ступка с пестиком. Зоомагазин (собъявлением «СИАМСКИЕ КОТЫ ДЛЯ ЖЕЛАЮЩИХ») именовался «Белый кролик». Все вернодо омерзения. А правильнее всего – мэрия в центре городка. Там на протянутомнад эстрадой канате висело объявление, которое Мэри смогла прочесть еще засотню метров: «КОНЦЕРТ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ».

Она вдруг сообразила, что знает этот город – видела его стораз по ночному телевидению. При чем здесь Рей Брэдбери с его зловещимикартинками Марса или сказочный домик с конфетками; это был тот самый ТипичныйМаленький Городок, в который то и дело попадают персонажи сериала «Сумеречнаязона».

Она наклонилась к мужу и произнесла многозначительнымшепотом:

– Мы сейчас не в мире зрения и слуха, а в мире целостноговосприятия. Смотри! – Она повела рукой, не указывая ни на что конкретно, ноженщина, стоявшая у автомобильного салона, заметила этот жест и недоверчивовзглянула на нее.

– Смотри на что? – переспросил он. В голосе его опятьслышалось раздражение, на этот раз, как она догадалась, вызванное тем, что онпрекрасно понимал, о чем речь.

– Вон знак впереди! Мы въезжаем…

– О, замолчи, Мэри, – сказал он, резко заворачивая настоянку в стороне от Мейн-стрит.

– Кларк! – взвизгнула она. – Что ты делаешь?

Он указал сквозь окно на заведение с несколько нетипичнымназванием: «Ресторан Рок-энд-Буги».

– Я хочу пить. Зайду туда и возьму огромную фляжку пепси.Тебе не нужно туда идти. Сиди здесь. Запри все двери, если хочешь.

– Кларк, пожалуйста, не ходи.

Он взглянул на нее так, что она пожалела о своем сравнении с«Сумеречной зоной: – не потому, что ошиблась, потому, что была права. Он насамом деле остановился не потомку, что хотел пить; он остановился потому, чтоэтот странный городишко пугал и его. Насколько сильно, она не знала, но былауверена, что он не собирался туда идти, пока не уверил себя, что ни капельки небоится.

– Я только на минутку. Может, тебе пива принести?