Угнетенная сном (хотя она и не помнила точно, что видела),Мэри уложила испорченную пленку на колени и принялась разглаживать ее. Можетбыть, удастся купить другую… но не здесь же. Она взглянула на ветви могучихдеревьев, нависавшие над дорогой, словно голодные гости над столом, и поняла,что отсюда далековато до ближайшего магазина грамзаписи. Она взглянула наКларка, отметила про себя, что щеки у него пунцовые, а рта почти не существует,и решила, что пока что разумнее будет помолчать. Если не бросаться на него собвинениями, он, может быть, успеет образумится до того, как это жалкое подобиедороги превратиться в яму или зыбкое болото.

– И потом, я всегда смогу развернуться, – добавил он, какбудто именно это она сейчас предложила.

– Вижу, – бесстрастно ответила она.

Он взглянул на нее, может быть, готовясь к бою, а можетбыть, просто растеряно, в надежде, что она не слишком злиться на него – пока,во всяком случае, – а потом сосредоточился на дороге. Теперь проезжая частьзаросла травой и сорняками и настолько сузилась, что, если бы им попаласьвстречная машина, одной из них пришлось бы сдавать назад. Почва по краямвыглядела все более ненадежной» низенькие деревца, казалось, хватаются друг задруга в поисках опоры в болоте.

Электрических столбов по краям дороги не было. Она чуть несказала об этом Кларку, но вовремя прикусила язык. Он вел молча, пока они несъехали со спуска. Он надеялся, что за поворотом дорога станет лучше, но этобыла все та же заросшая тропа. Правда, чуть заметнее и чуть пошире, в какой-тостепени напоминая Кларку дороги в его любимой эпической фантастике такихавторов, как Терри Брукс, Стивен Дональдсон и, конечно, Дж.Р.Р.Толкиен,духовный отец их всех. В их сказках персонажи (как правило, с волосатыми ногамии остроконечными ушами) выбирали именно такие заброшенные дороги, несмотря насобственные мрачные предчувствия, и дело кончалось дракой с троллями, илигоблинами, или скелетами, размахивающими булавой.

– Кларк…

– Знаю, – произнес он и вдруг нанес по рулевому колесу короткий,сдержанный удар, имевший последствием только сдавленное «би-би». – Знаю. -Онзатормозил «Мерседес», который теперь занимал всю ширину дороги (дороги? Чертвозьми, да ее назвать «тропинкой» и то будет большая честь), поставилнейтральную передачу и вышел. Мэри осторожно вылезла с другой стороны.

Деревья источали божественный запах бальзама, и она ощутилакакую-то красоту в тишине, не нарушаемой ни гулом моторов (ни даже отдаленнымжужжанием самолета), ни человеческим голосом… но было в этом что-тонастораживающее. Даже те звуки, которые она слышала: «фюить!» птички в тенистомельнике, шорох ветра, еле различимое ворчание дизеля «Принцессы», – лишьподчеркивало окружавшую их стену молчания.

Она взглянула на Кларка поверх серой крыши «Мерседеса», и вэтом взгляде не было ни упрека, ни гнева, а лишь мольба: «Давай убиратьсяотсюда! Пожалуйста!»

– Извини, дорогая, – сказал он, и тревога в его голосесовсем не успокоила ее. – Правда.

Она пыталась заговорить, но слова не могли выйти изпересохшего горла. Она прокашлялась и попробовала опять:

– Как насчет того, чтобы вернуться назад, Кларк?

Он некоторое время подумал – снова послышались призывное«фюить!» птички и ответ откуда-то и глубины леса, – затем покачал головой:

– Только в крайнем случае. Отсюда не меньше трех километровдо последней развилки…

– А что, была еще одна?

Он вздрогнул, опустил глаза и кивнул:

– Понимаешь… ты же видишь, какая узкая дорога и какие вязкиекюветы. Если мы свернем… – Он покачал головой и вздохнул.

– Значит, едем дальше.

– Видимо, да. Если уж дорога станет совсем никудышной, тогдапридется попробовать.

– Но тогда мы заберемся еще глубже, так? – Пока что ейудавалось, и небезуспешно, как ей казалось, не допускать в свой голособвинительную нотку, но делать это становилось все труднее. Она злилась нанего, и весьма, злилась на себя – за то, что позволила ему затащить их сюда,во-первых, и за то, как сейчас обхаживает его, во-вторых.

– Да, но лучше рискнуть проехать вперед и найти широкоеместо, чем рисковать разворачиваться на этой дряни. Если уж не будет другоговыхода, мне придется разворачиваться постепенно – пять минут заднего хода,десять отдыха, еще пять минут заднего хода… – Он выдавил подобие улыбки. – Этоцелое приключение.

– О да, конечно, – сказала Мэри, про себя определив это некак приключение, а как кучу неприятностей себе на голову. – Ты продолжаешьпереть напролом, потому что в глубине души до сих пор уверен, что за следующимповоротом покажется Токети-Фоллс?

Какое-то мгновение казалось, что рот у него вообще исчез, иона приготовилась к вспышке настоящей мужской ярости. Потом у него опустилисьплечи, и он лишь покачал головой. Ей показалось, что он выглядит, кактринадцать лет назад, и это пугало ее гораздо больше, чем перспектива застрятьна грязном проселке в совершенно безлюдной месте.

– Нет, – сказал он. – Видимо, Токети-Фоллс не получится.Одно из правил движения в Америке гласит: дороги, вдоль которых нетэлектрических столбов, ведут в никуда.

Значит, и он это заметил.

– Поехали, – сказал он, забираясь в машину. – Я разобьюсь влепешку, но выберусь отсюда. И в следующий раз буду слушать тебя.

«Ну да, – подумала Мэри со смесью иронии и усталогонегодования, -это я уже не раз слышала». Но не успел он переключиться снейтральной передачи, как она положила свою руку на его.

– Знаю, что будешь, – сказала она, превращая тем самым егослова в твердое обещание. – А теперь давай сматываться отсюда.

– Будь спокойна, – сказал Кларк.

– Повнимательнее.

– Насчет этого тоже будь спокойна. – Он слегка улыбнулся,отчего ей стало немного лучше, и затем занялся рычагом передачи. Большой серый«Мерседес», выглядевший таким чужеродным в этом дремучем лесу, снова пополз потемной тропе.

Они проехала еще два километра, и ничего не изменилось,кроме ширины проселка: он сделался еще уже. Мэри подумала, что еловые лапыпохожи уже не на голодных гостей на банкете, а на патологически любопытныхзевак на месте дорожного происшествия. Если тропа станет еще уже, эти лапыначнут стучать в окна машины. Тем временем подлесок превратился из грязи внастоящее болото: кое-где различались озерца стоячей воды, присыпанной пыльцойи иголками. Сердце у нее билось слишком часто, и дважды она поймала себя натом, что кусает ногти – привыкла, от которой она избавилась за год до того, каквышла за Кларка. До нее дошло, что если они застрянут, то, несомненно, ночеватьпридется внутри «Принцессы». А в этих лесах водятся дикие звери – она,казалось, слышала их. Некоторые звуки можно было принять за медведей. При мыслио том, как они стоял у своего безнадежно застрявшего «Мерседеса», а навстречувыходит медведь, ей пришлось проглотить нечто похожее по размеру и вкусу накомок ваты.