— Я?

— Ты!

— С ума сойти!

— Именно.

— Но я ничего не брала!

— Врешь, пачка лежала у тебя под подушкой!

— Ты что! — взвизгнула Клара. — У меня такогоколичества банкнот отродясь в руках не бывало.

— Я сам их нашел!

— Не может быть!

— Молчи, лгунья!

Поняв, что дядя не на шутку разозлился, Клара залиласьслезами, и выяснение отношений переросло в истерику. В доме никого, кроме нихдвоих, не было. Остальные члены семьи не вернулись из города, а Лариса уехалана рынок за мясом. Поэтому никто не мешал Сергею Петровичу делать из племянницыфоршмак.

В самый разгар свары позвонила Нора, Кузьминский рявкнул:

— Потом. — И отключился.

Элеонора сообразила, что в доме вновь что-то случилось, имигом нашла меня у Николетты.

— Вот дрянь, — кипел Кузьминский, наливая себеконьяку, — пригрел змею на груди. Разве я ей когда в чем отказывал?Попроси по-хорошему, все куплю. Так нет, надо спереть!

— Зачем девочке понадобилась столь крупнаясумма? — задумчиво протянул я.

— А вот сейчас придет в себя, и узнаем, — пообещалКузьминский. — Все из мерзавки выдавлю.

— Странно, однако, — осторожно сказал я.

Хозяин залпом проглотил благородный «Хеннесси», словновульгарную водку, и недовольно спросил:

— Что?

— Подумайте сами, девочка украла сто тридцать тысячдолларов…

— Вот сикозявка, — стукнул кулаком по столуКузьминский. — Мне насрать на деньги! Меня обокрала!!! Меня!!! Как идиота!

На его щеках заходили желваки, и бизнесмен вновь схватилсяза бутылку.

Я предпринял еще одну попытку изложить мое видение событий.

— И куда Клара дела награбленное?

— Не знаю, — неожиданно мирно ответил Кузьминский.

— Так это самый интересный вопрос, — заявиля, — вы же небось всю комнату обыскали и ничего не нашли.

— Я даже тумбочку сломал, — мрачно усмехнулсяСергей Петрович.

— Сами подумайте, просто дико держать под подушкойстоль большую сумму денег, — я гнул свою линию, — разве в такое местокладут украденное? Под подушку! Если не ошибаюсь, прислуга каждый день меняетвсем постельное белье?

— Не ошибаешься, — протянул Кузьминский, —только пока новой горничной нет, Лариса одна со всем не справляется. Онаосвежила постель мне и Беллочке, а остальным решила оставить как есть, спросилау меня разрешения. Я, естественно, позволил.

— Вот видите, — кивнул я, — Клара-то незнала, что ей белье не сменят. Неужели она настолько глупа, что не подумала оприслуге, которая поднимет подушку и неминуемо увидит пачку?

Кузьминский, не мигая, смотрел на меня. Я продолжил:

— Думается, все было по-другому.

— И как же? — буркнул Сергей Петрович.

— Вор взял одну из незаконно присвоенных пачек и сунулКларе под подушку.

— Зачем? — насторожился Кузьминский.

— Хотел, чтобы подозрение пало на девушку, поэтому ивыбрал такое место для долларов. Затея, как видите, удалась. Мерзавец, конечно,не рассчитывал, что вы лично обнаружите «нычку», думал небось, что ЛарисаВикторовна ее обнаружит и кинется к хозяину.

Сергей Петрович понюхал пустой фужер.

— Ну не знаю, — уже другим тоном заметилон, — в твоих словах есть свой резон, но пока я не считаю Клару невиннойжертвой.

Высказавшись, Кузьминский вскочил и заходил по комнате, заложивруки за спину.

— Вам ведь не нужен еще один скандал? — тихоспросил я.

— Полагаешь, я получаю удовольствие, слушаяистерические вопли? — скрипнул зубами хозяин.

— Думаю, нет, — спокойно ответил я. — Хотитесовет?

— Говори.

— Не рассказывайте никому о произошедшем. Ни членамсемьи, ни Ларисе Викторовне.

— Я не обсуждаю своих дел с прислугой!

— Вы хотите установить истину?

— Да.

— Тогда погодите устраивать прилюдное аутодафе Кларе, ая приложу все силы, чтобы выяснить действительное положение вещей.

Сергей Петрович сердито раздавил в пепельнице окурок. Ятяжело вздохнул. Кузьминский не привык слушаться других людей.

— Ладно, — неожиданно согласился он, — ройносом землю, но сообщи мне имя вора.

Получив «лицензию» на ведение дела, я прошел на кухню,пошуровал в бесконечных шкафчиках, висевших на стенах, отыскал кофе и снаслаждением выпил «Лавацца». В голове слегка просветлело, и захотелось есть. Явспомнил, что последний раз трапезничал у Жанны, если, конечно, шоколадныеконфеты можно назвать едой, и ринулся к холодильнику.

Бунтующий желудок успокоился только после четырехбутербродов с бужениной и маринованными огурцами. Я проглотил их разом и сел устола. Теперь страшно захотелось спать. Зевота начала выламывать скулы. Язаварил еще кофе и на этот раз выпил его без сахара. Плотный туман, окутавшиймозг, слегка рассеялся. Я бездумно уставился глазами в окно.

Прямо в кухню лез одуряюще пахнущий куст жасмина. Нынешнеелето пока радует, нет холода, дождей, резких перепадов температуры. В конце маяртутный столбик достиг цифры +25 и уже месяц словно прибитый держится у этойотметки. Такая погода редкость для Москвы, у нас ведь сплошные аномальности: виюне холодно, в декабре тепло…

За спиной послышался тихий шорох. Я быстро обернулся. Вкухню вошла Клара. Увидав меня, она вздрогнула и попятилась.

— Хочешь кофе? — ласково спросил я.

Клара подняла красные опухшие веки.

— Воды лучше, жажда замучила.

— Садись, — предложил я.

Она послушно устроилась на табуретке. Я взял большую бутылку«Новотерской», налил воды в высокий стакан и протянул ей. Клара схватила его ис жадностью стала пить.

— Не торопись, — улыбнулся я, — никто неотнимет.

Неожиданно Клара тоненько заплакала.

— Не брала я денег!

Я погладил ее по спутанным волосам.