– Убирайся отсюда, – бархатным голосом прервал его Джейсон.

На круглом лице повара сквозь багровый румянец проступилаужасающая белизна.

– Oui [3], – поспешно сказал он, уже пятясь к двери. – Явозвращаюсь на ку…

– Из моего дома, – безжалостно пояснил Джейсон, – и из моегопоместья. Сию же минуту! – Он резко встал, задев локтем вдруг вспотевшегошеф-повара, и стремительно направился на кухню.

В кухне все замерли, как только услышали его гневный голос.

– Кто-нибудь из вас умеет готовить? – отчеканил он, иВиктория заключила, что шеф уволился из-за нее.

Ужаснувшись, она было сделала шаг в сторону маркиза, но,встретившись со зловещим взглядом Джейсона, побледнела, увидев в его глазахугрозу, чреватую большой бедой. Он презрительно оглядел всех присутствующих:

– Вы хотите сказать, что ни одна душа здесь не умеетготовить? г Миссис Крэддок поколебалась, но затем выступила вперед:

– Я умею, милорд. Джейсон коротко кивнул:

– Хорошо. Вы будете шеф-поваром. На будущее прошу васизбегать приторно-пряных французских соусов. – После этого он устремилледенящий взгляд на Викторию. – А вы, – зловещим тоном приказал он, – держитесьподальше от скотного двора и предоставьте работы в саду садовникам, априготовление пищи – поварам!

Он ушел, а повара повернулись к Виктории, глазея на нее сосмешанными чувствами удивления и благодарности. Устыдившись того, что вызвалатакой переполох, она избегала встречаться с ними глазами; наклонив голову, онаначала мешать отвар для припарки, которая должна была помочь мистеру О'Мэлли.

– Давайте работать, – улыбаясь, бодрым голосом сказала завсех миссис Крэддок. – Нам еще предстоит доказать его милости, что мы прекрасноможем управиться без Андре, от криков которого у нас закладывало уши и отударов поварешки которого болели суставы пальцев.

Виктория подняла голову и поражение уставилась на миссисКрэддок.

– Да, он злобный тиран, – подтвердила женщина. – И мы оченьблагодарны вам за то, что избавились от него.

Не считая дня гибели родителей, Виктория не могла припомнитьдня худшего, чем этот. Она взяла чашку с отваром, готовить который ее научилотец, и вышла.

Не сумев найти О'Мэлли, девушка пошла искать Нортропа,который как раз появился в дверях кабинета. Через полуоткрытую дверь онамельком увидела Джейсона, расположившегося за письменным столом с документом ибеседовавшего с джентльменом в очках, сидевшим напротив него.

– Мистер Нортроп, – приглушенным голосом сказала она, вручаяему чашку, – вы не будете так любезны передать это мистеру О'Мэлли? Скажитеему, что это нужно прикладывать к зубу и деснам по несколько раз в день. Этопоможет снять боль и опухоль.

Вновь отвлеченный от работы голосами, слышавшимися за дверьюкабинета, Джейсон бросил бумагу, которую читал, на стол и, стремительно подойдяк двери, рывком открыл ее. Виктория уже поднималась вверх по лестнице, и онрезко спросил у Нортропа:

– Ну и что она натворила на этот раз?

– Она.., она приготовила вот это снадобье для больного зубаО'Мэлли, милорд, – странно напряженным тоном сказал дворецкий, озадаченно глядявслед девушке, поднимавшейся по лестнице.

Джейсон проследил за его взглядом, и его глаза сузились привиде тонкой согбенной фигурки в траурном платье.

– Виктория, – позвал он.

Виктория обернулась, ожидая очередного разноса, но онзаговорил спокойным, сдержанным тоном, в котором тем не менее чувствоваласьнепреклонная властность:

– Не носите больше черных одежд, мне это не по душе.

– Мне очень жаль, что моя одежда оскорбляет ваш вкус, –ответила она со спокойным достоинством, – но я ношу траур по своим родителям.

Брови Джейсона сошлись на переносице, но он больше непромолвил ни слова, пока Виктория не исчезла из виду. Затем он приказалНортропу:

– Пошлите кого-нибудь в Лондон за приличной одеждой для нееи избавьтесь от ее черных тряпок.

Когда Чарльз спустился на ленч и Виктория с подавленнымвидом села рядом, он взволнованно спросил:

– Боже всевышний, дитя мое, что случилось? Вы бледны каксмерть.

Виктория поведала ему о своих безрассудных поступках в этоутро. Чарльз слушал, и у него от беззвучного смеха подрагивали губы.

– Отлично, отлично – сказал он, когда она окончила рассказ,и, к ее изумлению, фыркнул от удовольствия. – Действуйте в том же духе инарушайте стиль его жизни, моя дорогая. Это именно то, что ему нужно. С виду онможет казаться холодным и суровым, но это всего лишь скорлупа – признаю,толстая скорлупа, но настоящая женщина могла бы вскрыть ее и обнаружить под нейтонкую, чуткую душу. И когда она раскроет это, Джейсон сделает ее самойсчастливой женщиной на свете. Помимо прочего, он очень щедр…

Он поднял брови, не договорив, и под его пристальнымвзглядом Виктория почувствовала себя неловко: уж не ее ли имеет он в виду?

Она ни на йоту не могла поверить, что в душе Джейсон Филдингбыл чутким человеком, и, более того, по возможности она не хотела иметь с нимничего общего. Вместо того чтобы прямо сказать об этом дяде Чарльзу, онатактично сменила тему:

– В ближайшие недели я ожидаю весточки от Эндрю.

– Ах да, Эндрю… – проговорил он, и искорки в его глазахпогасли.

На следующий день Чарльз повез ее с собой на прогулку всоседнюю деревеньку, и хотя поездка наполнила Викторию ностальгической тоскойпо родному дому, она получила от нее огромное удовольствие. Повсюду можно быловидеть распускающиеся цветы – в цветочных ящичках и садах, где за нимитщательно ухаживали, и на холмах и лугах, где о них заботилась одна лишьмать-природа. Деревенька с ее аккуратными домиками и мощенными булыжникомулицами оказалась удивительно симпатичной, и Виктория была в восторге.

Всякий раз, как они выходили из маленьких лавчонок,расположенных на главной улице, проходившие мимо фермеры останавливались и впочтительном молчании глазели на них, сняв головные уборы. Они величали Чарльза«ваша светлость», и хотя он явно не мог припомнить их имен, это нисколько немешало герцогу общаться с ними с непринужденной любезностью.

К тому времени когда они возвратились в Уэйкфилд-Парк,Виктория стала видеть свою будущую жизнь в несколько более розовом цвете; онатакже рассчитывала, что у нее будет возможность покороче познакомиться сжителями деревни.