О'Мэлли долил вина в его бокал, и Джейсон сделал глоток,одновременно силясь придумать, как бы поаккуратнее сбыть ее с рук в целости исохранности. Чем больше он размышлял, тем более убеждался в том, что ее следуетпоскорее вывести в свет, на чем, собственно, и настаивал герцог Атертон.

С ее ослепительной красотой можно было не сомневаться вуспехе сей затеи. А с учетом небольшого приданого, которое Филдинг-младший могей обеспечить, казалось вполне реальным выдать девушку за какого-нибудьподходящего лондонского щеголя. С другой стороны, если девица действительноверила, что ее драгоценный Эндрю примчится за ней, то она может ждать его втечение многих месяцев, а то и лет, прежде чем согласится на брак с другим.Такая перспектива вовсе не устраивала Джейсона.

Действуя в соответствии с еще не оформившимся до концапланом, он выждал паузу в разговоре девушки с Чарльзом и спросил нарочитообыденным тоном:

– Дядя говорил, что вы, по сути, уже обручены с этим.., какего… Эдсон? Облерт?

Виктория резко повернулась к нему:

– Эндрю!

– А каков он из себя? – прощупывал он Нежная улыбка озарилалицо девушки.

– Он милый, красивый, умный, добрый, внимательный…

– Кажется, я получил полное представление о вашемизбраннике, – сухо прервал ее Джейсон. – Примите мой совет – забудьте о нем.

Подавив острое желание запустить какой-нибудь предмет в егоголову, Виктория поинтересовалась:

– Почему же это?

– Он вам не подходит. За четыре дня вы перевернули в моемдоме все до основания. Какой толк вам связываться с этим неотесаннымуравновешенным деревенским увальнем, который наверняка захочет вести спокойную,организованную жизнь? Для вас будет гораздо целесообразнее забыть о нем ивоспользоваться максимумом возможностей здесь.

– Во-первых… – взорвалась Виктория, но Джейсон прервал ее,намеренно выводя из себя:

– Кроме того, если вы не забудете об Эдсоне, то скорее всегоон забудет о вас. Разве вам не известна поговорка «с глаз долой – из сердцавон»?

Сверхчеловеческим усилием сдержав себя, Виктория стиснулазубы и промолчала.

– Ну что, аргументы иссякли? – продолжал зондировать почвуДжейсон, восхищенно следя, как от гнева ее глаза становятсядымчато-темно-голубыми.

Она гордо вздернула подбородок.

– У меня на родине, мистер Филдинг, считается неприличнымспорить за столом.

– Какое огромное неудобство это создает для вас, – мягкопарировал маркиз.

Чарльз откинулся на спинку стула и с нежной улыбкой наблюдалза тем, как его сын пикируется с юной красавицей, так напоминавшей свою мать.«Они просто созданы друг для друга», – решил он. Виктория не испытывалаблагоговения перед Джейсоном. Ее духовность и мягкость облагородили бы его, ион стал бы таким супругом, о котором только и могут мечтать юные девы. Онисоставили бы счастье друг другу, и она подарила бы Джейсону сына…

И, умиротворенный своими мечтаниями, Чарльз представил себевнука, который родился бы в результате этого брачного союза. Таким образом,после всех этих пустых лет тоски и отчаяния у них с Кэтрин появился бы внук.Конечно, пока Джейсон и Виктория еще не совсем поладили, но этого нужно былоожидать. Джейсон – жесткий, умудренный опытом, переполненный горечью и желчьюмужчина и к тому же резонер. А Виктория унаследовала от Кэтрин мужество,мягкость и пылкость. Ведь именно Кэтрин изменила его собственную жизнь. Онапомогла ему узнать, что такое любовь. И что такое утрата. Перед его мысленнымвзором вереницей пронеслись события далекого прошлого, итогом которых сталсегодняшний вечер.

К тому времени, когда ему исполнилось двадцать два года, уЧарльза уже сложилась репутация жуира и картежника. Он не обладал чувствомответственности, для него не существовало никаких ограничений, но не было иабсолютно никаких перспектив, ибо его старший брат уже унаследовал герцогскийтитул и все с ним связанное – все, кроме денег. Деньги постоянно были вдефиците, ибо в течение четырехсот лет все поколения Филдингов проявлялиотчетливую склонность ко всякого рода дорогостоящим порокам.

По сути, Чарльз был ничуть не хуже своего отца или отцасвоего отца. Зато его младший брат был, пожалуй, единственным в роду Филдингов,изъявившим желание побороть дьявольские искушения, но в жизнь он воплотил это стипично филдинговским максимализмом – решив стать миссионером и уехать в Индию.

Приблизительно в то же самое время француженка – любовницаЧарльза заявила о своей беременности. Когда тот предложил ей вместо бракаденьги, она зарыдала и набросилась на него с кулаками, но и это не помогло.

В конце концов она оставила его. Через неделю после рожденияДжейсона она вернулась к своему жестокому любовнику, бесцеремонно швырнула емудитя и исчезла. У Чарльза не было ни малейшего желания взваливать на себязаботу о ребенке, однако он не мог и просто-напросто отдать сына в сиротскийприют.

В минуту озарения ему в голову пришла идея отдать Джейсонамладшему брату и его безобразной жене, которые вот-вот собирались отправиться вИндию, чтобы «обращать язычников в истинную веру».

Без малейших колебаний он передал ребенка этим двумбогобоязненным бездетным ревнителям веры – вместе с последними небольшимиденьгами, которые у него еще оставались, – для того чтобы они позаботились оего сыне, и умыл руки.

До той поры ему еще как-то удавалось прилично обеспечиватьсебя, просиживая за карточным столом, но капризное счастье, всегда улыбавшеесяему, неожиданно оставило его. К тридцати двум годам Чарльзу пришлосьстолкнуться с суровой реальностью: он уже не мог вести жизнь на приличествующемчеловеку его происхождения уровне только на доходы от карточной игры. Такаяситуация была типична для безденежных младших отпрысков видныхаристократических семей, и Чарльз разрешил ее принятым в те времена способом:обменяв знаменитую фамилию семьи на большое приданое.

С беззаботным безразличием он предложил руку дочерисостоятельного купца – молодой леди, обладавшей большими деньгами, кое-какойкрасотой и небольшим умом.

Девица и ее отец с радостью приняли предложение, а старшийбрат Чарльза даже согласился устроить прием, чтобы отметить предстоящеесобытие.

Именно по этому благоприятному поводу после долгого перерываЧарльз вновь встретил свою очень отдаленную родственницу Кэтрин Лэнгстон,восемнадцатилетнюю внучку герцогини Клермонт.

В последний раз он видел ее, когда наносил очередной редкийвизит брату в Уэйкфилд, а Кэтрин, в то время десятилетняя девочка, приезжала наканикулы в соседнее поместье. Все две недели пребывания там она ходила за нимхвостом, восхищенно глядя на него своими большими синими глазами. Тогда онсчитал ее удивительно симпатичной малюткой с обворожительной улыбкой иизумительной способностью самозабвенно увлекаться и увлекать, что выгодноотличало ее от несомненно более зрелых, но холодных красавиц. С неиссякаемымазартом она брала наравне с ним барьеры на своей кобыле и таскала его запускатьвместе с ней воздушных змеев.