Во избежание новых неприятностей мисс Ситон ограничилась вэтот день чтением в своей комнате и двумя прогулками к куче отбросов, где всетак же безуспешно пыталась приручить Вилли, предлагая ему приличную еду.

Перед ужином она прилегла на кровать и заснула, убаюканнаямыслью, что дальнейшего противостояния с Джейсоном Филдингом можно будет избежать,попросту не попадаясь ему на глаза, и этого-то она сегодня как будто добилась.

Однако Виктория ошиблась. Когда она пробудилась, то увиделаРут, раскладывающую в шкаф платья пастельных тонов.

– Это не мои вещи, Рут, – сонно сказала Виктория, выбираясьиз постели и щурясь от света свечей.

– Они ваши, мисс! – с энтузиазмом ответила горничная. – Егомилость специально посылал человека в Лондон за покупками.

– Пожалуйста, сообщите ему, что я их не буду носить, –любезно, но твердо заявила девушка. Рут в волнении схватилась за горло.

– О нет, мисс, я не могу этого сделать. Правда не могу!

– Ну ладно, зато я могу! – сказала Виктория, направившись кдругому шкафу за своим платьем.

– Ваших платьев здесь нет, – с несчастным видом вымолвилаРут. – Я.., унесла их по приказу его милости…

– Понятно, – по возможности мягко ответила Виктория,чувствуя, что в ней, как в кипящем котле, бурлит такая злость, о существованиикоторой она даже не подозревала.

Маленькая горничная заломила руки, в ее бесцветных глазахеще сквозила надежда.

– Мисс, его милость сказал, что я смогу занять место вашейкамеристки, если сумею должным образом справиться с этим делом.

– Мне не нужна камеристка. Рут. Плечи Рут поникли.

– Это было бы настолько лучше того, чем я занимаюсь сейчас…

Перед этой сценой Виктория не могла устоять.

– Ну хорошо, – вздохнула она, выдавливая улыбку. – А чемзанимается камеристка?

– Ну, буду помогать вам одеваться, следить за тем, чтобываша одежда всегда была чистой и выглаженной. Буду причесывать вас. Выразрешите? Ухаживать за вашими волосами… У вас такие чудесные волосы, а моямама всегда говорит, что из меня получился бы неплохой цирюльник.

Виктория скрепя сердце согласилась, надеясь тем самымвыиграть время и успокоиться, перед тем как встретиться лицом к лицу сДжейсоном Филдингом.

Часом позже, облаченная в ниспадающее свободными складкамишелковое платье персикового цвета с длинными рукавами, она молча обозреваласебя в зеркало.

Ее тяжелые медные волосы были уложены на затылке в блестящиелоконы и повязаны шелковыми лентами под цвет платья, ее высокие скулы алели отнарастающей злости, а сияющие сапфирами глаза искрились обидой и стыдом.

Виктории еще не доводилось не только видеть, но дажепредставить себе такое роскошное платье, как было на ней сейчас, – с теснооблегающим лифом и низким вырезом, вызывающе обнажающим верхнюю часть груди.Еще не было случая, чтобы она была так мало удовлетворена своей внешностью, какв эту минуту, когда ее силой заставляли проявлять откровенное неуважение ксвоим покойным родителям.

– О, мисс, – восторженно всплеснула руками Рут, – вынастолько прекрасны, что его милость не поверит своим глазам, когда увидит вас!

Предсказание Рут сбылось, но Виктория, когда входила встоловую, была слишком взбешена, чтобы получить хоть малейшее удовлетворениепри виде его изумленного взгляда.

– Добрый вечер, дядя Чарльз, – сказала она, на мгновениеприжавшись к лицу герцога щекой, в то время как Джейсон приходил в себя. Затемона резко повернулась и застыла в зловещем молчании, пока Филдинг-младший небез удовольствия обозревал ее фигуру: от блестящих золотисто-каштановых локонови обнаженной части груди над корсажем и ниже – до носков элегантных шелковыхвечерних туфель, купленных по его заказу.

Виктория была непривычна к восторженным взорам джентльменов,но в том нахальном, по-хозяйски бесстрастном рассматривании ее тела, котороепозволил себе Джейсон, не было ничего джентльменского.

– Осмотр завершен? – коротко спросила она. Он не спешаперевел взгляд на ее глаза, и его жесткие губы тронула усмешка. Маркиз протянулруку, и Виктория машинально отшатнулась, прежде чем поняла, что он лишь хотелпододвинуть ей стул.

– Видимо, я совершил еще одну грубую, недопустимую в светеошибку вроде той, когда не постучал в дверь? – осведомился Филдинг-младшийтихим смеющимся голосом. Когда она занимала свое место, его губы были дообидного близко к се щеке. – Так, значит, в Америке не принято помочь леди,когда она садится?

Виктория отклонила голову.

– Вы помогаете мне сесть или собираетесь откусить мне ухо?

Его губы скривились в усмешке.

– Возможно, мне придется сделать это в том случае, еслиновый шеф-повар будет нас скверно кормить. – Тут он, возвращаясь на свое место,взглянул на герцога:

– Я рассчитал жирного француза.

Виктория вспомнила о той роли, которую невольно сыграла вкухонной трагедии, но была настолько зла на Джейсона за его очередную выходку,что даже чувство собственной вины не могло уравновесить ее эмоций.

Намереваясь разобраться с ним наедине, после ужина, онасосредоточила все свое внимание на герцоге, но по мере того как на столеменялись блюда, чувствовала себя все более неловко, постоянно ощущая на себевзгляд Джейсона Филдинга, хотя этому несколько мешал подсвечник, расположенныйв центре стола.

Джейсон поднес к губам стакан с вином, продолжая наблюдатьза ней. Он знал, что «сиротка» злится на него за пропажу потрепанных черныхплатьев и умирает от желания поквитаться с ним, – это можно было легко прочестьв ее горящих от злости глазах.

"Какая гордая, одухотворенная красавица», –беспристрастно оценил он. С самого начала она казалась очень славненькой, но онникак не мог ожидать, что она превратится в самую настоящую красавицу, какойоказалась в этот вечер, когда всего-навсего сбросила с себя непривлекательныйтраурный наряд. Возможно, он так ненавидел отвратительный черный цвет, что этозатуманило ему глаза. Так или иначе, нет сомнений, что у нее на родинепоклонники исчислялись сотнями. И также не вызывает никакого сомнения, что онавскружит голову и английским юношам. «Хотя, точнее, и юношам, и мужчинам», –поправил он себя.

Но, несмотря на ее пышные, привлекательные формы иопьяняющую красоту лица, он все более убеждался, что девушка абсолютно неопытнаи невинна, в точном соответствии с описанием герцога. Неискушенная невинность,оказавшаяся под его кровом, за которую он, сам того не желая, несответственность. Оказаться в амплуа ее покровителя – свирепого стражацеломудрия юной девы – сия мысль была настолько до смешного нелепой, что ончуть не расхохотался вслух, но тем не менее именно эту роль ему предстоялоиграть. Наверняка все, кто знает его, сочтут подобное абсурдом, принимая вовнимание его весьма скверную репутацию в отношении женщин.