И тут же Ирена едва за голову не схватилась. О чем онатолько думает?! Право, она положительно поглупела с тех пор, как полюбилаИгнатия. Вроде бы раньше ее мысли не скакали так беспорядочно!

Она взглянула на Адольфа Иваныча, силясь придать лицувыражение оскорбленного достоинства, однако увидела, что управляющий больше необращает на нее внимания. У него, похоже, мысли тоже отличались известнойбеспорядочностью! Сейчас он с беспокойством поглядывал на бульдога, которыйпроделал очередной кундштюк: выплюнул едва тлеющую сигару, наступил на кончиклапою, погасив его, а потом снова хамкнул сигару в пасть и с видимымудовольствием сожрал. Покончив с сигарою, он вдруг начал беспокойноповизгивать, озираясь по сторонам.

– Что, брудер Нептун? – спросил Адольф Иваныч с самымумильным выражением, от которого его неприглядное лицо сделалось вовсебезобразным.

– Видать, им неможется, – тоном ласковой няньки, пекущейся олюбимом воспитаннике, подхватил Булыга. – Зубки небось чешутся, в горлышкепершит…

Словно подтверждая его слова, бульдог рявкнул таким хриплым,прокуренным басом, что Ирене показалось, будто у нее над ухом треснуло старое,рассохшееся дерево.

«Да он же загубит собаку! – с новым приступом ненависти кнемцу подумала она. – Вот зверь!»

– Зубки чешутся? – переспросил Адольф Иваныч. – Так следуетих почесать! – Он огляделся, причем Ирена заметила, что те из лакеев, накоторых на миг замирали водянистые глаза управляющего, делали невольный шагназад. Но вот взгляд Адольфа Иваныча вспыхнул оживлением.

– Эй, ты! Поди сюда! – прищелкнул он пальцами, и Ирена дажепокачнулась, обнаружив, что и взгляд, и пренебрежительный жест адресованыИгнатию.

Тот недоверчиво оглянулся, потом растерянно посмотрел наАдольфа Иваныча:

– Это вы мне?

Тот уничтожающе хмыкнул, а услужливый Булыга перевелзначение этой ухмылки:

– Тебе, тебе, кому же еще? Давай выбирай: в портках али без?

– Че… чего изволите? – искательно переспросил Игнатий,стискивая руки, и Ирена едва не взвизгнула от унижения.

– Нептунчику, вишь ты, охота зубки об чьи-то лытки почесать,так вот, значит, избирай: тебя кусать голожопого аль в штанах? Это я к тому,что ежели запасных штанов не имеется, то эти лучше поберечь, – охотно пояснилБулыга. – Только гляди, рук не распускай да не лягайся, посмеешь обидеть ихсобачье сиятельство, я тебе…

Он снова потянул из-за пояса плеть, и глаза Игнатия,чудилось, сделались в два раза больше, чем прежде:

– Я не… не понимаю… вы тут про что толкуете?

– Понимать нечего! – нетерпеливо перебил Адольф Иваныч ивыкрикнул: – Нептун, ату его!

Болезненно скулящий Нептун вмиг преобразился. Шерсть егоощетинилась, зубы оскалились. Он вихрем сорвался с неудобного плетеного кресла,которое от толчка опрокинулось, и бросился на Игнатия.

Тот протестующе вскинул руки, но успел только тоненько,по-детски вскрикнуть, как Нептун всеми четырьмя лапами ударил его в грудь, сшибназемь и принялся трепать зубами его одежду, добираясь до тела, в то время какуправляющий с Булыгою оглушительно орали и улюлюкали, на два голоса вопя:

– Ату! Ату его!

У Ирены потемнело в глазах от бешенства. Она ринулась впереди, что было силы пнув извивающегося Нептуна в голый темно-рыжий бок,оглушительно, так, что у самой зазвенело в ушах, завизжала:

– Нептун! Пошел вон!

Пес поднял отвисшую слюнявую морду и поглядел на Ирену свыражением такого изумления в налитых кровью глазах, что она невольно опустиланогу, занесенную для второго пинка. Ни одной минуты Ирена не боялась, чтонатасканный на опасные развлечения бульдог бросится на нее! Еще не родилась насвет собака, которая не то что укусила – кинулась бы на Ирену. Самые свирепыепсы угрюмо отворачивались, в худшем случае тихо, сдавленно, угрожающе рычали,но не смели нападать, услышав ее сердитый окрик. Эта способность Ирены былапредметом смертельной зависти брата Станислава, который боялся собак с детства– и они это каким-то образом чувствовали, так что ни одна самая расплюгавенькаяшавка не упускала случая на него тявкнуть.

Ирена не ошиблась и на сей раз – Нептун оставил свою жертвуи уткнулся крутым лбом в ногу девушки, тихонько, жалобно поскуливая, словномоля прощения. Ирена безотчетно опустила руку и принялась слегка поглаживатьскладки жирного загривка. Нептун по-щенячьи восторженно взвизгнул и тотчасблаженно, громко засопел, словно разнежившийся кот. Он только что не мурлыкал!Однако Ирене было вовсе не до него. С неописуемым чувством смотрела она наскорчившегося, прикрывшего руками голову Игнатия. Брюки его уже были изряднопорваны, в прорехах кое-где белело голое тело: Нептун успел поработать насовесть!

Ирена зажмурилась, призывая Господа помочь ей подавитьжелание дать очередной болезненный пинок… нет, не Нептуну, безмозглой твари, аэтому человеку, который жалкой кучкой валялся на траве, загораживая рукамиголову и тихо стеная.

«Встать! – едва не закричала она. – Даже если тынезаконнорожденный, то не крепостной же, чтобы так унижаться перед этим поганымнемчином!» Но та же гордость не позволила ей еще сильнее оскорбить Игнатия, апотому она только проронила сквозь зубы:

– Встань, встань же!.. – и поторопилась умолкнуть, пока несорвалась на крик.

Игнатий снизу затравленно взглянул на нее и медленно началподниматься.

Между тем «поганый немчин» пришел в себя.

– Булыга! Уведи Нептуна! – прикрикнул он.

Горбун клешнятой лапой вцепился в собачий загривок и не безвидимых усилий оттащил от Ирены Нептуна, который огрызался и изворачивался,выражая явную неохоту отрываться от полюбившейся ему коленки. В конце концовдва лакея изловчились защелкнуть на нем ошейник и утащить в дом, откуда ещедолго доносился протестующий лай и визг.

Все это время Адольф не сводил глаз с Ирены, и ей стоилонемалого труда выдерживать этот вроде бы белесо-расплывчатый, но на самом делепристальный, напряженный взгляд.

– Вы и в самом деле его супруга или сие было сказано лишьдля пущей важности? – спросил он наконец тихо и даже как бы не безпочтительности, однако с кресла не поднялся, а оттого Ирена не удостоила егоответом.

– Отвечай! Ну! – рявкнул управляющий, и Ирена едва нелишилась чувств от гнева на такую наглость, однако увидела, что теперь АдольфИваныч обращается к Игнатию, который кое-как поднялся и сейчас дрожащими рукамипытался поправить и отряхнуть одежду.