Он записался на серию метаболических анализов черезХаустона, который разговаривал менее оптимистично, узнав, что неуклонная потерявеса Халлека продолжается и что он сбросил с прошлого месяца еще двадцатьдевять фунтов.

— Какое-то вполне нормальное объяснение этому есть, — сказалХаустон, перезвонив спустя три часа Халлеку. Он сообщил ему о дате и времениприема в клинике. Халлеку его фраза сказала о том, что «вполне нормальноеобъяснение» стало темной лошадкой.

— Ага, — тихо отозвался Халлек, глядя вниз, туда, где преждебыл его живот. Никогда бы не поверил, что такое выдающееся брюхо можетполностью исчезнуть. Из-за него кончиков туфель было не видать, приходилосьнагибаться, чтобы посмотреть — не нужно ли почистить обувь. Не поверил бы втакое, когда после изрядной выпивки приходилось подниматься по лестнице, угрюмосжимая портфель в руке, обливаясь потом и раздумывая — уж не нынче ли ночьюгрянет сердечный приступ с его парализующей болью в левой части груди. Но этобыло правдой: брюхо исчезло. Каким-то зловещим образом это брюхо представлялосьему теперь другом.

— Ты думаешь, что нормальное объяснение все же есть? Какое?— спросил он Хаустона.

— Вот те ребята тебе и скажут, в чем оно состоит, — ответилХаустон. — Будем надеяться.

Визит был назначен в клинику Хенри Глассмана, небольшоеучреждение в Нью-Джерси. Билли предстояло провести там трое суток.Ориентировочная стоимость пребывания там и анализов была такова, что Халлекневольно порадовался: страховка все покроет.

— Ладно. Пошли мне открытку с пожеланием доброго здоровья, —вяло сказал Халлек и положил трубку.

Прием был назначен на 12 мая, то есть через неделю. Воставшиеся дни Билли наблюдал, как продолжается его физическая эрозия, всемисилами пытался сдерживать внутреннюю панику, побеждал собственную слабость ивообще, держался как настоящий мужчина.

— Папа, ты что-то уж очень сильно теряешь в весе, — сказалас тревогой Линда как-то за ужином. Халлек хмуро положил себе три куска жаренойсвинины в яблочном соусе, благополучно разделался с ними, потом пару порцийподжаристого картофеля с соусом. — Если ты на диете, то лучше бросить ее.

— Разве это похоже на диету? — сказал Халлек, указав вилкой,с которой капал соус, на свою тарелку.

Говорил он спокойно, но лицо Линды вдруг исказилось, онавышла из-за стола, всхлипывая, и удалилась.

Халлек бесстрастно посмотрел на жену, она ответила таким жебесстрастным взглядом.

«Вот так наступает конец света», подумал он. «Не с громом имолнией, а через похудание».

— Я поговорю с ней, — сказал он, поднимаясь.

— Если ты с таким видом, как у тебя сейчас, пойдешь к ней,еще больше напугаешь девочку, — сказала Хейди, и в этот момент он вновь ощутилмимолетно сверкнувшую, как металл, вспышку ненависти.

186. 183. 181. 180. Словно некто использовал на немчудовищный ластик, стирая его на нет фунт за фунтом. Когда в последний раз онвесил 180? В колледже? Нет… скорее всего, когда был старшеклассником.

За тот же период до 12 мая в одну из бессонных ночей онвспомнил книжку о вудуизме, которую когда-то читал. Объяснение этому колдовствудавалось такое: оно действует, потому что жертва считает, что вудуизмдействует. Ничего сверхъестественного — просто сила внушения.

«Может быть», — подумал Халлек, — «Хаустон был прав, и япросто внушил себе, что я худею… поскольку тот старый цыган хотел, чтобы я такдумал. Только теперь не могу уже остановиться. Я бы, наверно, миллион долларовзаработал, написав ответ на книгу Нормана Винсента Пила. Назвал бы так: „Силанегативного мышления“.»

Однако разум подсказал, что вся эта старая идея о силевнушения — просто-напросто мусор. «Все, что сказал старик, — одно лишь слово:„Худеющий“». Он не провозгласил: «Могуществом, коим наделен я, проклинаю тебя,и да утратишь ты от шести до девяти фунтов в неделю веса твоего, пока неподохнешь». Не произносил заклинаний «„Ини-мииичили-бини“, скоро тебепонадобится новый пояс „Ник“».

Если все дело в психологии, в силе внушения, то вопрос отом, что ему предпринять, не снимается. Как ему бороться с этой напастью? Нетли способа внушить себе, что он снова становится толстым? Пойти к гипнотизеру,к психиатру и объяснить ему, в чем проблема? Гипнотизер внушит ему как следует,что проклятье старого цыгана больше не действует. Может, и сработает?

Скорее всего — нет.

Вечером за два дня до отправления в клинику Глассмана онстоял на весах и смотрел на шкалу. 179. И вдруг то, что, видимо, давно бродилов подсознании, выплыло наружу: ему надо потолковать на эту тому с судьей КэриРоссингтоном.

Россингтон обычно по пьянке становился нахальным бабником,зато в трезвом виде был человеком славным и способным понять другого. К тому жеон не был болтуном и умел хранить чужие тайны. В то же время Халлек допускал,что по пьянке Россингтон мог и проболтаться, если крепко поддаст. Он может иляпнуть что-то по поводу параноидальных идей Билли Халлека насчет цыган ипроклятий. Однако Билли полагал, что Россингтон дважды подумает, прежде чемрассказать такое. В общем-то ничего незаконного не произошло на суде: случайбыл азбучный, типично муниципальный, но уж если придираться и быть дотошным,следовало признать, что свидетелей не пригласили, все было решено со словобвиняемого. И хотя судья Россингтон был умен и опытен, в принципе, к такиммелочам можно было придраться.

Полиция не провела и не представила анализа на алкоголь.Россингтон со своего судейского места не потребовал этого, проигнорировалосновополагающий пункт процесса по делу о наезде. Он обязан был провести и ещекое-какие расследования по делу, но не провел.

Нет, Халлек был вполне уверен, что вся эта история огласкине получит, разве что лет через пяток, когда все быльем порастет. Думать нужнобыло о текущем времени, о текущем годе. Если все так продолжиться, уже летом онбудет выглядеть как жертва фашистских концлагерей.

Он быстро оделся, спустился вниз и извлек из шкафа легкийпиджак.

— Ты куда? — спросила его Хейди с кухни.

— Я ненадолго. Скоро вернусь.

Леда Россингтон открыла дверь и посмотрела на Халлека так,словно увидела его впервые. Она стояла перед ним при свете лампы:аристократическое лицо, черные волосы туго уложены на затылке, зеленое платьеот Диора, простое, но элегантное, — тысячи за полторы.

От ее взгляда он ощутил смущение и неловкость. «Неужто я такпохудел, что она меня не узнает?» Но даже в своей новой паранойе этому онповерить не мог. Конечно, лицо его похудело, появились новые морщинки у рта,бледные мешки под глазами от бессонных ночей, но все равно, лицо его оставалосьпрежним, узнаваемым лицом Билли Халлека. За ее спиной стояла массивная лампа изкованого железа — имитация уличного фонаря в Нью-Йорке 80-х годов прошлого векастоимостью в 687 долларов. Свет ее был достаточен, чтобы осветить фигуруХаллека в дверях. Вряд ли потеря веса сделала его совсем не узнаваемым.