Только рабам, гладиаторам и иностранцам, не имевшим римскогогражданства, вход в курию был запрещен.

Одним из первых в сенат пришел Катон, выглядевший сегоднямрачнее обычного. Он коротко поздоровался с уже подошедшими сенаторами и занялсвое привычное место в правой стороне зала, рядом со своим родственником,сенатором Луцием Доминцием Агенобарбом, женатым на его сестре. Вскоре к нимприсоединился престарелый Квинт Лутаций Катул, консуляр и известный сенатор, долгиегоды возглавляющий партию оптиматов в сенате.

Он вышел из лектики, прихрамывая сильнее обычного, и едва неупал, ступив на землю. Стоявшие рядом рабы поддержали его и довели до дверейсената, решившись подняться с ним по ступенькам в курию. У дверей ониостановились и почтительно замерли, ожидая, пока их хозяин войдет в курию.Катулу трудно было идти одному, и поэтому он вошел, опираясь на руку МанияАцилия, бывшего консуляра, занимавшего высший пост в государстве за четыре годадо описываемых нами событий, и своего секретаря, поддерживающего его с другойстороны.

Оба консуляра прошли на правую половину зала и заняли местав первом ряду, рядом с Катоном и Агенобарбом. Увидев Катона, Катул улыбнулся.

— Приветствую тебя, славный Катон. Ты, как всегда,пришел раньше всех.

— Слишком велика опасность, угрожающаяреспублике, — мрачно заметил Катон, — в этот грозный для римлян час япосчитал не вправе отказываться от выполнения своего долга.

— Ты похож на своего знаменитого прадеда. А это былнастоящий римлянин, — сказал Катул, устраиваясь поудобнее, — сейчастаких почти не осталось.

Агенобарб протянул Катулу еще одну подушку, и тот сблагодарностью принял ее. Катул говорил об известном предке Катона — МаркеПорции Катоне Старшем. Непримиримый враг Карфагена, самого грозного тогдасоперника римлян, он являлся первым на каждое заседание сената и каждую речьзаканчивал традиционно: «И все-таки я полагаю, что Карфаген должен бытьразрушен». Гражданская добродетель удивительно сочеталась в нем с истинныммужеством римлянина. Правнук был достойным потомком своего прославленногопредка.

Выдвинувшие свои кандидатуры на следующий год в консулыДецим Юний Силан и Луций Лициний Мурена прибыли в сенат почти одновременно изаняли свои места в центре зала. За их спинами разместились сенаторы ЛуцийМаний Торкват, Марций Филип Луций, Аксиний Квинт, Автроний Пет Публий и другиене менее известные и почитаемые «отцы города».

Вскоре в зале раздались аплодисменты. Многие сенаторы всталив знак уважения к прибывшему в сенат консуляру и триумфатору Луцию ЛициниюЛукуллу.[53] Знаменитый полководец шел со своим братом Марком,также известным воителем, помогавшим в свое время Крассу и Помпею истреблятьгладиаторов Спартака.

— Он неплохой римлянин, но слишком погряз в роскоши иразврате, — неодобрительно отозвался о Лукулле Катул.

— Зато он честный человек и хороший полководец, —вставил Катон, наклоняя голову в знак приветствия прославленного полководца.Лукулл с братом заняли свои места в середине зала.

Через мгновение галерка, уже заполненная народом, взорваласькриками одобрения. Сенаторы повернулись к дверям. В зал почти одновременновходили Гай Юлий Цезарь, Марк Лициний Красс и еще около двадцати сенаторов,среди которых были Марк Аттий Бальб, Луций Аврелий Котта, Гней Кальпурний Пизони родственник Цезаря — консуляр Луций Юлий Цезарь. Катон, встретившись взглядомс Цезарем, отвернулся, а Катул и Агенобарб, не сговариваясь, сделали вид, чтоувлечены беседой, стараясь не замечать новоприбывших.

Цезарь скромно улыбнулся. Он шел чуть впереди Красса, и хотягалерка приветствовала всех сенаторов, вошедших в зал, впечатление было такое,что приветствовали только его — Цезаря. Этого он и добивался, войдя вместе совсеми в курию. Цезарь с Крассом заняли места в левой половине зала, в первомряду, куда начали пересаживаться многие сторонники популяров и оптиматы,поддерживающие Красса. Заметив, что несколько сенаторов пересели на другуюсторону, поближе к Цезарю и Крассу, Катул, показав на них Катону, громкосказал:

— И эти люди называют себя «отцами отечества».

После того как в зал вошли ликторы, сенаторы встали в знакуважения перед консулами. Почти одновременно в сенат вошли Цицерон и Антоний,причем последний все время улыбался, здороваясь с друзьями и знакомыми.Цицерон, напротив, был сдержан и молчалив, словно готовился к предстоящемусражению. Едва войдя в зал, он посмотрел налево, вверх, где обычно сиделиКатилина и его сторонники. Но их еще не было. Видя это, Цицерон не решилсяначинать заседание сената, хотя председательствующий сената — Публий Иссаварик— уже занял свое место в центре зала.

Чинно и строго в зал вошли десять народных трибунов,садившиеся в кресла, стоявшие перед консулами. Последними вошли Тит Лабиен иСервилий Рулл, кивнувшие Цезарю в знак приветствия. Цицерон уже началнервничать, нетерпеливо заерзав в кресле консула. Неужели Катилина так и неявится на сегодняшнее заседание? Но через несколько мгновений он успокоился. Всопровождении группы сенаторов Катилина вошел в зал и прошел к своему месту.Претор Корнелий Лентул сел рядом с ним, а по разные стороны от них начализанимать свои места катилинарии — Марк Порций Лека, Гай Корнелий Цетег, ПублийГабиний и некоторые другие, большинство из которых были на вилле Лентула двадня назад.

Председательствующий посмотрел на консулов, и Цицерон едвазаметно кивнул головой. Уже последними в зал входили Марк Кальпурний Вибул, ГайПизон, Марк Клавдий Марцелл, Квинт Гортензий,[54] Квинт МетеллНепот, Квинт Метелл Сципион, занимавшие свои места справа и в центре зала.

Поднявшись, принцепс сената[55] ПублийВаттий Иссаварик произнес традиционное приветствие:

— Да пошлют великие боги удачу сенату и народуримскому.

Все замерли, ожидая следующих слов председательствующего. Онпосмотрел по сторонам и отчетливо произнес:

— Наш консул Марк Туллий Цицерон собирается выступитьна сегодняшнем заседании.

Услышав это имя, Катилина нахмурился. Он слишком хорошознал, как к нему относился Цицерон. Сидевший рядом Лентул, тяжело задышав, тихопрошептал:

— Эта вопиющая добродетель сейчас начнет считать нашигрехи.

Катилина демонстративно отвернулся к сенатору Леке, будтоего не интересовал выходящий к центру зала консул. Галерка и сенат встретиликонсула настороженным молчанием.