Верховный понтифик очень торопился в этот день, спеша кусловленному месту, где его уже ждали. Внезапно он услышал крики женщины ипоспешил завернуть за угол. Несколько молодых людей методично и жестокоизбивали молодого мавританского раба, не пожелавшего вовремя уступить имдорогу. Стоявшая рядом торговка, не в силах вынести этого зрелища, громкокричала. Один из молодых людей со сверкающим золотым медальоном на груди,одетый в протексту,[47] подскочив к ней, толкнул ее прямо вгрязь. Торговка, упав на камни, завопила еще громче. Цезарь ускорил шаг,подходя ближе.

— Остановитесь, — громко сказал он. Один изнападавших, уже заносивший ногу для очередного удара, обернулся.

— Цезарь?! — удивленно вскричал он.

Остальные замерли. Верховный понтифик подошел к ним,внимательно рассматривая молодых римлян.

— Ваше счастье, что меня еще не избрали претором, а тоя приказал бы немедленно заключить вас под стражу, — не очень строгосказал Цезарь.

— Милосердный Цезарь ошибается, мы не делали ничегоплохого, — возразил с улыбкой один из молодых людей, отличавшийся какой-тоособенно дерзкой красотой.

— А ты, Клодий, вообще должен молчать, — строгосказал Юлий, — ты же хороший солдат, отличившийся в армии Лукулла. Атеперь не знаешь, куда девать свои силы, и избиваешь рабов на улицах города.

Молодой человек вспыхнул, но, сдержавшись, смолчал.

— Хорошо еще, что вас не видели народныетрибуны, — продолжал Цезарь, — а то бы вас немедленно выслали изгорода.

Лежавший на земле раб слабо застонал.

— Эти рабы совершенно обнаглели, — сказал Клодий,пожимая плечами, — их давно пора распять на крестах или отправить на гладиаторскиебои. Они стали слишком гордыми и независимыми.

— Займись более существенными делами, — улыбнулсяЦезарь, — лучше выстави свою кандидатуру в эдилы или квесторы.

— А может, сразу в народные трибуны, — вздохнулКлодий, — мне всегда хотелось получить именно эту должность, дающую такиебольшие права. Но я патриций и никогда не буду народным трибуном.

— Можешь быть, — загадочно заметил Цезарь, —вдруг тебя захочет усыновить какой-нибудь плебей, и тогда ты сможешь пройти внародные трибуны, как его сын. И получить эту власть, но использовать ее всегданадо с умом.

Клодий внимательно посмотрел на Цезаря. Их взглядывстретились, и молодой патриций быстро кивнул головой.

— Очень интересное предложение.

— А теперь быстро уходите, пока вас не застала стражапрефекта Антистия, — предложил Цезарь.

Молодые люди, оживленно переговариваясь, заспешили в другойконец улицы. Цезарь наклонился к лежащему на земле рабу и приподнял его голову.

— Ты сможешь идти? — спросил он у мавританца.

Тот слабо кивнул, попытавшись встать. Цезарь протянул емусвой кошелек с сестерциями.

— Будь в следующий раз осторожен, старайся непопадаться на глаза подобным типам. Это, наверное, твоя корзина лежитопрокинутой. Иди назад на рынок или пошли кого-нибудь, пусть купят все, чтопоручил твой хозяин. Продукты все равно не годятся уже в пищу. И не говорихозяину, что с тобой произошло.

Глаза раба увлажнились.

— Да хранят тебя великие боги, славный Цезарь.

Ошеломленная торговка и несколько подошедших зевакнедоуменно смотрели на верховного жреца, помогающего подняться рабу. Узнав умавританца, кто его хозяин, Цезарь поспешил продолжить свой путь. Теперь он былуверен, что мавританец расскажет все другим рабам, и слух о новом благодеянииЮлия распространится по городу: уж слишком необычной была милость знатногоримлянина к безродному рабу.

Но уже на следующей улице ему вновь пришлось остановиться.По булыжной мостовой несли лектику,[48] и Цезарь узнал идущеговпереди раба, доверенное лицо своей возлюбленной Сервилии. Он радостноулыбнулся в предвкушении близкой встречи. Цезарь давно знал Сервилию, молодуюженщину, которую он полюбил много лет назад. Сервилия имела уже двоих взрослыхдетей — сына и дочь, но была целиком охвачена своим чувством, отдавая Цезарюявное предпочтение перед всеми остальными поклонниками в Риме.

Ее муж, Марк Юний Брут, погиб за четырнадцать лет доописываемых нами событий, когда, сделав последнюю попытку спасти деломарианцев, восстание поднял консул Марк Эмилий Лепид. Выступление было жестокоподавлено, а Брут, примкнувший к нему, казнен по приказу Гнея Помпея.

Подойдя к лектике, Цезарь учтиво поклонился, приветствуямолодую женщину. Чуть отогнув полог занавески, Сервилия наклонила голову, неспуская своих темных глаз с Цезаря.

— Завтра вечером? — тихо спросил он.

— Да, — также негромко ответила женщина и,устремив на Цезаря загадочный взгляд, показала в сторону, — за моейлектикой идут двое молодых людей. Марк только вчера вернулся из Далмации сосвоим другом Кассием.[49] Ты ведь его, кажется, знаешь? Жрецыпредсказывают им великое будущее. Почти такое же, как у тебя. Поговори с ними.

Цезарь наклонил голову в знак согласия.

— Я буду ждать тебя завтра, — пообещала Сервилия изадернула занавеску. Рабы понесли лектику дальше, а Цезарь подошел к двуммолодым людям, стоявшим у одного из зданий на Палатине. Он сразу узнал сынаСервилии. Высокий лоб, задумчивые глаза, красивые, правильные черты лица.Молодой человек был поразительно похож на свою мать. Цезарь подошел поближе.

— Приветствую вас в Риме, славные юноши, — сказалон, — наш город после долгих путешествий, наверное, кажется вам не такимуж красивым.

— Нет, клянусь молниями Юпитера, городпрекрасен, — с восторгом сказал юноша и чуть покраснел. — Приветтебе, славный Юлий. Моя мать всегда восторженно говорит о тебе.

Стоявший рядом Кассий учтиво поздоровался и вмешался вразговор:

— Она считает, что пройдут годы, и ваши имена будутрядом — славного Гая Цезаря и Марка Брута.

Юлий улыбнулся. Ему нравились эти молодые римляне, еще неиспорченные лицемерием и притворством аристократического Рима.

— Брут, ты из славного рода, — сказалЦезарь, — будь всегда достоин его. Помни, что Луций Юний Брут, твойпредок, был основателем республики, первым из равных. Не посрами этого имени.

Молодой человек устремил задумчивый взгляд на Цезаря.

— Буду помнить, — твердо пообещал он.