Внезапно Юлий почувствовал какое-то непонятное волнение илипредчувствие. Он с испугом подумал, что сейчас начнется приступ его страшнойболезни, когда какая-то неведомая ему злая сила затмевает рассудок и телокорчится на земле в страшных мучениях, изрыгая проклятия и угрозы с пеной урта.

Он покачал головой. Кажется, все прошло. Еще раз посмотрелна Брута. Глаза молодого человека как-то странно вспыхнули. «А вдруг он знает омоих связях с его матерью?» — подумал Цезарь, но сразу постарался отогнать этунеприятную мысль. Протягивая руку, он сказал:

— Ты всегда будешь самым желанным гостем в моем доме,Брут, и ты, Кассий, тоже.

Молодые люди радостно закивали. О щедрости верховного жрецав Риме ходили легенды. Уже отходя, Цезарь еще раз посмотрел в глаза юноши.

— Брут, — прошептал он, — поистине этотримлянин будет достоин своего рода.

Навстречу ему несли еще одну лектику. Сидевшая в нейженщина, увидев Цезаря, помахала ему, выглядывая из-за занавесок. Юлий узналТертуллу, жену Марка Красса. Сразу вспомнив о назначенном свидании, онзаторопился. Ему доставляли удовольствие многочисленные победы над женщинами,так тешившие мужское самолюбие.

Скандальные связи Цезаря с женами многих сенаторов иконсуляров ни для кого не были секретом. Помпей однажды назвал его Эгистом,[50] погубившим многие семьи.

Однако Цезарь вовсе не был таким развратником, про которогопотом стали слагать песни, а Цицерон во всеуслышание называл «растлителем чужихжен». В век всеобщего падения нравов, упадка и разложения строгой римскойморали Цезарь действовал согласно принятым стандартам.

Он многого достиг, этот человек, его любили легионеры, еголюбили патриции, его любили плебеи, его любили рабы, и его любили женщины. Онне был баловнем судьбы, которому все доставалось даром. К каждой своей победеон шел, терпеливо выжидая, умея в нужный момент проявить все свои лучшиекачества. Цезарь не был физически красив, некоторые считали даже, что он былуродлив, но это не мешало его постоянным любовным связям. Женщины ценили в немобаяние его личности, такт, внимание, искренность чувств, независимость егоума. Говоря об искренности, не следует считать, что он действительно любил всехтех женщин, с которыми бывал в недолгой интимной связи. Но он относился кженщинам предельно честно, уважая их достоинство и не унижая их рассказами освоих многочисленных победах, не причиняя им неприятностей из-за стольестественного проявления человеческих слабостей. Многие ли мужчины могутпохвастаться, что относились к женщинам лучше? И все ли они искренне любили техженщин, с которыми вступали в недолгую связь?

Цезарь был выдающийся стратег, умеющий рассчитывать далековперед — в жизни, в сражениях, в походах и даже в любви. Великий человек,притягивая к себе женщин, излучал ту особую магнетическую силу, которую они инстинктивнов нем чувствовали. Вся история жизни этого человека говорит о высочайшемпотенциале духовных и физических сил, так привлекавшем к нему людей.

До конца своей жизни он останется сравнительно честнымчеловеком, не прибегающим к насилию, чтобы запугать женщину, к обману, чтобысовратить ее, к соблазну, чтобы купить. Обладая в будущем почти неограниченнойвластью, он не причинит вреда ни одной женщине, ни одной девушке, в отличие отследующих за ним «маленьких цезарей» — Тиберия, Калигулы, Нерона. И это болеевсего говорит в его пользу.

Пройдя кварталы Палатинского холма и вступив на улицу,ведущую к Виминалу, Цезарь огляделся. Улица была полна пестрой, шумной массойлюдей, увлеченных своими делами, поглощенных своими мыслями. Во всем этомшумном многоголосии торговец жареными орехами предлагал свой товар, зазываяпрохожих. Чуть поодаль от него стоял калека, потерявший руку, очевидно, в одномиз бесчисленных сражений Рима. Инвалид уныло смотрел на оживленную улицу,ожидая подаяний.

Нахмурившись, Цезарь постучал в калитку. Дверь почти сразуоткрылась, и Юлий вошел в дом.

— Все в порядке? — коротко спросил он упривратника. Тот кивнул головой, указывая в глубь здания. Пройдя остий и атрий,Цезарь вошел в таблин, где его уже ждали. Дом принадлежал богатому торговцуПапирию, живущему в Бриндизии, давнему почитателю и другу Цезаря еще с мрачныхвремен проскрипций Суллы.

В таблине находилось несколько человек, одетых втрадиционные римские тоги. Среди них сразу выделялась коренастая фигураконсуляра, сенатора и цензора Марка Лициния Красса, победителя Спартака, женукоторого Цезарь только что видел. Рядом с ним стоял сенатор Марк Аттий Бальб,зять Цезаря, женатый на его сестре. Чуть в стороне стоял сенатор Луций АврелийКотта, старый друг Цезаря, бывший консулом за два года до описываемых намисобытий. В таблине находился и Квинт Цецилий Метелл Непот, легат Помпея,вернувшийся из Сирии, где он особенно отличился. Метелл был избран совсемнедавно в народном собрании народным трибуном Рима на следующий год. Жена ГнеяПомпея — Муция была родной сестрой Метелла, что говорило о многом. В Риме егосправедливо считали агентом Помпея, посланным вперед, дабы уяснить тревожнуюполитическую обстановку в городе.

Цезарь постарался улыбнуться.

— Вы уже здесь?

— Да, — Красс сделал несколько шаговвперед, — мы собрались, чтобы, наконец, решить, что нам делать. ПоддержатьКатилину на выборах или, как два года назад, отказаться от его планов. В городеуже почти все знают об армии Манлия, собираемой в Этрурии. Независимо от исходавыборов Катилина может выступить уже через два-три месяца. Мы должны решать.

— Войско Манлия растет с каждым днем, — добавилМарк Аттий Бальб, — я получил донесение от Корнелия Бальба Луция. Емупредложили перейти со своими когортами на сторону Манлия. И он спрашиваетнашего мнения.

— А что ты ему ответил? — быстро спросил Цезарь.

— Он ждет нашего решения, я еще не посылал ответа.

— Что думает твой брат Аврелий Антистий? — спросилЦезарь, обращаясь к Аврелию Котте. — Он ведь городской префект,командующий когортами здесь, в Риме.

— Он никогда не пойдет против республики, —уверенно сказал Котта, — и ни за что не поддержит на выборах Катилину.Хотя бы из-за своего сына Вибия, который попал под влияние этих безумцев.

— Я тоже считаю, что нельзя поддерживать этоговарвара, — сердито сказал Метелл Непот, — он безумен, как будто внего вселились все эринии Рима. Катилина станет неудержим, если получит власть.

— Мы ведь только хотим провести аграрные законы, наделитьземлей наших ветеранов, снизить арендные платы откупщикам, чтобы оживить нашехозяйство, а Катилина рвется в диктаторы. Это может быть похуже сулланскихпроскрипций, — мрачно сказал Аврелий Котта.

— Я согласен с Аврелием, — быстро произнес Аттий Бальб, —катилинариям нельзя доверять ни в коем случае. — Красс покачал головой,возражая.