— С точки зрения полиции, — сказал Пуаро, — супругиРейвенскрофт были любящей парой, и в их отношениях не было никаких сложностей.Во всяком случае, ничего такого, что могло бы привести к двойному самоубийству.Но так было в период, предшествовавший трагедии. Важно узнать, что было задолгодо этого.

— Кое — что я узнала. Мне рассказала моя старая няня, тасамая, которая говорила о раке. Она служила во многих семьях, живших заграницей: в Индии, Египте. Сиаме, Гонконге и в других местах.

— Что-нибудь заинтересовало вас?

— Да. Одна из родственниц Рейвенскрофтов страдалапсихическим расстройством. Она не помнит, то ли это была сестра генерала, то лиего жены. Иногда она лечилась в психиатрической больнице. Она пыталась убитьсвоих детей, а может быть, и убила их. Ее положили в больницу, а когда подлечили,то она приехала к Рейвенскрофтам, а там снова произошел какой-то инцидент сдетьми… Может быть, это была двоюродная или троюродная сестра. Но мне кажется,что в этой истории разобраться не мешает.

— От прошлого не сбежишь… Есть такое выражение: у старыхгрехов длинные тени…

— Может быть, именно эта история с родственницей и побудилаэту ужасную даму привязаться ко мне на литературном утреннике?

— Вы имеете в виду, что она хотела знать правду о смертиРейвенскрофтов?

— Ну да…

— Она считает, что ваша крестница должна все знать…

— Но я не думаю, что она знает… Она была еще мала и, крометого, находилась в Швейцарии. Мне кажется, что эта дама, забыла, как еефамилия, что-то вроде Буртон, что она, Буртон, считает, что если убийцейгенерала была его жена, то ее сыну не следует жениться на моей крестнице.

— Вы думаете, что она считает, что наследственностьпередается по женской линии?

— Она не произвела на меня впечатление умной женщины, нодовольно самоуверенна, с начальственными повадками. Ей кажется, что она умна, ана деле нет. Если б вы были женщиной, вы бы тоже сделали такой вывод, — заявиламиссис Оливер.

— Интересная точка зрения, но возможная. — Пуаро вздохнул. —Нам придется еще изрядно потрудиться.

— У меня есть своя версия. Один из детей Рейвенскрофтовскончался в Малайе. Может быть, чтобы восполнить эту утрату, они усыновилимальчика и Эдвард усыновленный ребенок. А потом явилась настоящая мать и сталаих шантажировать, пыталась украсть ребенка…

— Это вряд ли. Меня заинтересовал другой момент.

— Какой?

— Парики… Четыре парика!

— Я так и думала, что эти парики заинтересуют вас, только яне знаю, чем.

— Меня больше заинтересовала душевно больная родственница,которая убила ребенка. Хотя я не знаю, как она могла побудить генерала и егожену покончить самоубийством…

— Это возможно лишь в том случае, если кто-нибудь изсупругов тоже замешан в этом убийстве.

— Вы думаете, что генерал убил незаконнорожденного мальчикажены или своего собственного?

— О нет. Обычно люди таковы, какими они кажутся.

— Что вы имеете в виду?

— Они были счастливыми и любящими друг друга супругами. Былаиная причина, по которой они не захотели жить. А вот какова она, эта причина?

— Я знала одну пару. Это было во время второй мировой войны.Они очень боялись, что немцы высадятся в Англии, и решили, что если этослучится, то они покончат жизнь самоубийством. Я сказала им тогда, что этоочень глупо и что нужно набраться мужества и пережить трудности, что своейсмертью они никому ничего не докажут и лучше от этого никому не будет…Интересно…

— Что интересно? — спросил Пуаро.

— Когда я сказала «лучше от этого никому не будет», мнепришла в голову неожиданная мысль: а может быть, смерть Рейвенскрофтов былакому-то нужна, делала кому-то лучше?

— Вы имеете в виду наследство?

— Не так примитивно. Может быть, было что-то в их жизнитакое, что ни в коем случае не должны были узнать их дети.

— Беда с вами, — вздохнул Пуаро. — Вы часто думаете о том,что могло бы случиться и уходите от действительности. Но вы подсказали мнекое-какие версии. Почему? Почему эти люди, у которых все было в порядке, однимпрекрасным вечером отправились погулять по крутому обрыву и взяли с собойсобаку?

— А что могла сделать собака? — ошарашено спросила миссисОливер.

— Я просто подумал: они взяли собаку с собой или она самапошла за ними? И куда подевалась собака?

— Я думаю, что тут у вас, как с париками. Факты, которые выне можете объяснить. Кстати, один из моих слонов говорил, что собака былачрезвычайно предана леди Рейвенскрофт, а другая сказала, что она ее укусила.

— Трудно судить о людях и их делах, от которых нас отделяеттолща лет.

— Но вам удавалось разобраться в делах людей, которых выотродясь не видели. Например, история с художником.

— Да, людей я не знал. Но я получал сведения о них от тех,кто их знал. Они приближали меня.

— Я тоже пытаюсь приблизиться, — жалобно сказала миссисОливер. — Но никак не могу подойти достаточно близко. Вы полагаете, что намстоит бросить это дело?

— Это было бы самое разумное, — заметил Пуаро. — Но всегдали мы слушаемся голоса разума?.. Я заинтересовался судьбой этих добрых людей иих прекрасных детей. Я полагаю, что у них хорошие дети.

— Мальчика я почти не знаю. Я даже не уверена, видела ли яего когда-нибудь. Но если вы хотите, то крестницу мою повидать несложно. Я могупослать ее к вам.

— Я не возражал бы против того, чтобы как-нибудь потолковатьс ней. Если она не захочет прийти ко мне, мы можем встретиться в другом месте.Есть еще кое-кто, с кем мне хотелось бы поговорить.

— С кем же?

— С вашей приятельницей, с которой вы беседовали налитературном утреннике.

— Она не моя приятельница. Она просто подошла ко мне ипознакомилась.

— Вы можете возобновить это знакомство?

— Нет ничего проще. Я думаю, она просто ухватится за него.

— Мне хотелось бы выяснить, почему ее интересуют причинытрагедии.

— Во всяком случае это не помешает. А мне хочется немногоотдохнуть от слонов. Представляете, моя старая няня, о которой я вам говорила,тоже между прочим обмолвилась, что слоны не забывают. Эта дурацкая фразабуквально преследует меня. Но все равно надо искать новых слонов. Теперь вашаочередь.