«От всех моих людей пахнет „Инглиш Ледером“ или не пахнетничем».

О Господи! Святой Иисус!

По рукам поползли мурашки. Анна принадлежала к тем женщинам,которые гордятся своим здравомыслием, но неожиданно легко представила призракПитера Слоуика, поджидающий ее во мраке кабинета, тень столь же бесплотная, каки запах его любимого одеколона…

Взгляд ее глаз зафиксировался на единственном огоньке втемноте комнаты. Красная сигнальная лампочка автоответчика яростно мигала, какбудто всем ее знакомым вздумалось позвонить именно сегодня. И что-то все-такислучилось. Внезапно она поняла это. Что-то случилось, чем и объясняются звонкина радиотелефон… а она, дура набитая, отключила его, чтобы на нее не пялилисьокружающие. Что-то все-таки произошло, скорее всего в Эттингере. Кто-топострадал. Или, упаси Бог…

Она шагнула в кабинет, нащупала выключатель на стене справаот двери, и вдруг оцепенела, озадаченная тем, что обнаружили ее пальцы. Рычажоквыключателя был поднят, и это означало, что свет должен гореть, но не горел.

Анна дважды щелкнула выключателем — вверх-вниз, вверх-вниз,— хотела было сделать это и в третий раз, но в этот миг на ее правое плечоопустилась рука.

Она закричала в ответ на по-хозяйски уверенноеприкосновение, закричала в полный голос, издавая душераздирающий вопль, передкоторым меркли голоса героинь фильмов ужасов, а когда другая рука вцепилась ейв левое предплечье, когда сильные руки повернули ее и перед глазами возниктемный силуэт на фоне яркого света из кухни, она закричала снова.

Существо, прятавшееся за дверью и поджидавшее ее, был нечеловек. Над макушкой его головы торчали рога, казавшиеся разбухшими отстранных наростов. Это был…

— Viva el toro, — произнес густой голос, и она поняла, чтона самом деле перед ней человек, мужчина в маске, но эта мысль не принесла ейоблегчения, потому что она догадывалась, она почти не сомневалась в том, ктоименно стоит перед ней.

Анна вырвалась из его рук и попятилась к письменному столу.Она по-прежнему ощущала запах одеколона «Инглиш Лед ер», но теперь к немупримешивались и другие. Горячая резина. Пот. И моча. Не ее ли случайно? Неужелиона обмочилась от страха? Она не знала. Нижняя часть ее тела полностью онемела.

— Не прикасайтесь ко мне, — сказала она дрожащим голосом,разительно отличающимся от привычного спокойно-властного тона. Вытянув руку заспиной, она попыталась нащупать кнопку вызова полиции. Где-то она есть, чертвозьми, где-то здесь, погребенная под кипами бумаг.

— Анна-Анна-бо-Банна, банана-фанна-фо-Фанна, — нараспевпротянул человек в рогатой маске с интонациями глубокой задумчивости, затемрывком захлопнул за собой дверь. Они очутились в кромешной тьме.

— Не подходите, — выдавила она, обходя вокруг стола, скользявдоль стола. Если бы только ей удалось проскочить в туалет, запереться…

— Фи-фай-мо-Манна…

Слева от нее. И близко. Она бросилась в противоположнуюсторону, но недостаточно проворно. Ее обхватили крепкие руки. Она сновапопыталась закричать, но руки сжали ее мертвой хваткой, выдавливая воздух излегких. У нее перехватило дыхание.

«Будь я Мизери Честин,[4] я бы…» — подумала она, и в этусекунду зубы Нормана впились в ее горло, он терся об нее всем своим телом, какозабоченный подросток на аллее Проституток, а потом его зубы прокусили еегорло, и что-то теплое полилось по груди, но она уже больше ничего не ощущала.

К тому времени, когда прозвучали последние вопросы,подписаны последние заявления и заполнены все бланки, голова Рози кружилась,как волчок, ее не покидало легкое чувство собственной нереальности, словнопосле растянувшегося на весь день изнурительного экзамена.

Густафсон вышел из комнаты, чтобы подшить документы в нужнуюпапку, неся бумаги перед собой так, будто держал в руках чашу Грааля, и Розивстала. Она направилась к Биллу, который поднялся одновременно с ней. Гертпокинула комнату чуть раньше, отправившись на поиски туалета.

— Мисс Макклендон? — окликнул ее Хейл. Усталость Розимгновенно испарилась, уступив место внезапному тошнотворному предчувствию. Хейлстоял рядом; она осталась с ним наедине, Билл слишком далеко, чтобы услышатьчто-либо из сказанного, и, когда коп откроет рот, он заговорит тихимзаговорщическим тоном. Он посоветует ей прекратить молоть чепуху о муже,бросить эти глупости поскорее, пока еще есть время, если ей не хочетсянарваться на дополнительные неприятности. Коп порекомендует ей вообще никогдане распространяться о полицейских, держать рот закрытым до тех пор, покакто-либо из них: а) не задаст ей вопрос или б) не расстегнет брюки. Он напомнитей, что все происходящее — чисто семейное дело, что…

— Я твердо намерен разыскать его, — тихо проговорил Хейл. —Не знаю, смогут ли мои слова убедить вас, как бы я ни старался, но все равно, —мне кажется, вы должны услышать. Я твердо намерен найти его. Обещаю.

Она посмотрела на него с раскрытым от удивления ртом.

— Я собираюсь сделать это, потому что он убийца, потому чтоон сумасшедший, потому что он опасен. И еще я собираюсь сделать это оттого, чтомне не нравится, с каким видом вы оглядываетесь и подпрыгиваете всякий раз,когда где-нибудь хлопает дверь. И как вы сжимаетесь при каждом движении моихрук.

— Я не пони…

— Да все вы прекрасно понимаете. Вы ничего не можете с собойподелать. Но это не страшно, потому что я знаю, отчего вы так себя чувствуете.Будь я женщиной и пройди через то, что довелось вынести вам…

Он не договорил и посмотрел на нее вопросительно.

— Вам никогда не приходило в голову, что вы жутко везучая —остаться в живых после такого?

— Да, — кивнула она. Ее дрожащие неги подкашивались. Биллстоял за ограждением и следил за ней с явной тревогой. Она попыталасьулыбнуться ему и подмяла палец — еще минутку.

— Вам действительно повезло, — заверил ее Хейл, Он огляделпомещение, и Рози проследила за его взглядом. За одним столом полицейскийзаписывал показания плачущего подростка в свитере со школьной эмблемой нагруди. За другим, в этот раз отгороженным высоким, от пола до потолка, стекломс проволочной сеткой, полицейский в форме и детективный инспектор, снявшийпиджак, так был виден пристегнутый к ремню служебный пистолет тридцать восьмогокалибра, склонились над столом, едва не стукаясь лбами, изучая разложенныеснимки. Перед рядом видеотерминалов, в противоположном конце комнаты, Густафсонобсуждал свой отчет с парнем, которому, как показалось Рози, не большешестнадцати лет.