Дом «Дочерей и сестер» стоял за узкой длинной лужайкой сопущенными на окнах второго и третьего этажей шторами-жалюзи, призваннымизащитить обитательниц от дневной жары. Дом был тих, никаких признаков движения.В окнах слева от входа, не прикрытых шторами, не горел свет. За ними неметались тени. Никого на крыльце. Никаких машин на дороге перед домом.

«Я не могу торчать здесь вот так вот», — подумал он,возобновляя шаг. Норман прошелся мимо дома, заглянул в огород, где несколькодней назад видел двух шлюх, одну из которых затащил несколько часов назад закирпичное здание туалета в парке. В этот вечер огород был пуст. И, судя по тойчасти внутреннего двора» которую ему удалось рассмотреть, там тоже нет ни души.

«Норми, это ловушка, — предупредил его отцовский голос. — Тыведь понимаешь, верно?»

Норман дошагал до дома двести пятьдесят семь, крайнего вквартале, повернулся и ленивой походкой бездельника направился обратно. Онсознавал, что дом похож на ловушку, по крайней мере выглядит таковым, в этомотец прав, однако не испытывал ощущения западни.

Перед его глазами, как резиновое привидение, всплыл быкФердинанд — Норман машинально вытащил маску из заднего кармана брюк и напялилна руку. Он понимал, что поступает неразумно: любой, кто видит его сейчас изокна, задумается, какого дьявола рослый взрослый мужик с побитой физиономиейразговаривает с маской, задавая ей вопросы… и заставляет маску отвечать ему,шевеля пальцами-губами. Но все доводы рассудка отступили на задний план. Жизньсъежилась до… скажем, до нескольких основополагающих вещей. И Норману это даженравилось.

— Нет, никакая это не западня, — прошамкал Фердинанд.

— Ты уверен? — переспросил Норман. Он снова находился натротуаре напротив дома двести пятьдесят один.

— Ага, — подтвердил Фердинанд, качая рогами с болтающимисяна них гирляндами.

— Они всего-навсего продолжают веселиться, как ни в чем небывало. В данный момент они, скорее всего, рассаживаются перед тарелками смармеладом, пока какой-нибудь гомик развлекает их песенкой «Ответ знает тольковетер». Твое вмешательство — не более чем прыщик на гладком лице их праздника.

Он остановился у начала ведущей к двери дома «Дочерей исестер» дорожки и ошарашенно посмотрел на маску, не веря услышанному.

— Эй, парень, успокойся, — произнес эль торо извиняющимсятоном. — Ты же знаешь, я не «делаю» новости, а только их сообщаю.

Норман потрясение осознал, что в мире существует нечто,почти столь же отвратительное, как возвращение в дом, из которого твоя женаубыла в неведомые края, не попрощавшись и прихватив заодно банковскую карточку,— когда тебя игнорируют. И кто? Жалкая кучка женщин.

— Советую научить их обращать на тебя внимание, — пришел напомощь Фердинанд.

— Преподай им урок. Вперед, Норм. Покажи им, кто ты на самомделе. Преподай им такой урок, чтобы они никогда его не забыли.

— Чтобы они никогда его не забыли, — повторил Норманвполголоса, и маска в его руке с энтузиазмом кивнула.

Он снова сунул ее в задний карман и, шагая уверенно подорожке к двери, извлек из переднего карточку электронный ключ Пэм и листок,вырванный из ее блокнота. Поднялся по ступенькам крыльца, бросив единственный —равнодушный, как он надеялся, — взгляд на установленную над дверью камеру.Карточку электронного ключа он прижимал к ноге. В конце концов, не исключено,что за ним все-таки следят. Везение везением, а об этом забывать не стоит,Фердинанд-то всего лишь резиновая маска с рукой Дэниэлса вместо мозгов.

Прорезь для карточки электронного ключа находилась там, гдеон и предполагал. Рядом с ней располагалась коробочка переговорного устройстваи маленькая табличка, просившая посетителей нажимать и говорить.

Норман прижал кнопку переговорного устройства, наклонился ккоробке и сказал:

— Компания «Мидлэнд-газ», проверка на предмет утечки.

Он отпустил кнопку. Подождал. Поднял взгляд на камеру.Черно-белая, на ней вряд ли видно, насколько распухло его лицо… во всякомслучае, он так надеялся. Норман улыбнулся в знак подтверждения своих мирныхнамерений, в то время как сердце трещало в груди, как маленький зловещиймоторчик. Никакого ответа. Полная тишина. Он дал им время, мысленно считая додвадцати. Отец нашептывал, что это ловушка, что точно такую же западню устроилбы он сам, чтобы заманить мерзавца, убедив его в том, что внутри никого нет, апотом вывалить на его башку грузовик кирпича. Все верно, он и сам приготовил быподобную ловушку… но внутри на самом деле никого нет. Он почти не сомневался вэтом. Дом пуст, как выброшенная пивная банка.

Норман вставил карточку в прорезь. Раздался короткий громкийщелчок. Он вытащил карточку, повернул дверную ручку и вошел в вестибюль«Дочерей и сестер». Слева его слуха достиг назойливый звук: пи-пи-пи-пи-пи.Сигнализация с кодовым отключением. На индикаторе в верхней части мониторамигали слова «ГЛАВНЫЙ ВХОД».

Норман посмотрел на клочок бумаги в руке, помедлил секунду,молясь, чтобы цифры на листке оказались теми, какие ему нужны, и нажал клавиши0471. Секунду или две, в течение которых его сердце остановилось, сигналпродолжал пищать, затем звук прекратился. Норман облегченно вздохнул и закрылдверь. Автоматически, не думая об этом, он снова выставил сигнализацию врабочий режим — простой инстинкт полицейского на задании.

Он огляделся, отметив уходящую на второй этаж лестницу,затем прошелся по главному коридору нижнего этажа. Заглянул в первую комнатусправа. Она смахивала на класс для учебных занятий — составленные в кружокстулья, на стене черная доска с написанными на ней словами «ДОСТОИНСТВО.ОТВЕТСТВЕННОСТЬ. ВЕРА».

— Слова мудреца, Норм, — прокомментировал Фердинанд, опятьневедомо каким образом оказавшийся на руке Нормана. Казалось, он выныривал изкармана, словно по мановению волшебной палочки. — Слова мудреца.

— Как скажешь; на мой взгляд, все та же старая бессмысленнаячушь.

Опять огляделся и повысил голос. Кричать в тиши почему-токажущейся пыльной пустой комнаты было почти святотатством, но мужчина долженделать то, что он должен делать.

— Эй! Кто-нибудь есть? Компания «Мидлэнд-газ»!

— Эй! — закричал на его руке Фердинанд, оживленно оглядываяпомещение пустыми глазницами. Он заговорил смешным голосом с немецким акцентом,имитируя манеру речи отца Нормана, когда тот напивался почти до беспамятства. —Алло, красафицы, фи сдесь?

— Заткнись, идиот, — пробормотал Норман.

— Слушаюсь, кэп, — откликнулся эль торо и послушно умолк.