Она сразу принялась заботливо накладывать мне на тарелкуломтики ветчины и буженины: мужчинам надо мяса, сама налила мне водки. Япостоянно ощущал ее горячее сочувствие, что как хорошие духи обволакивало меня,согревало, забирало чуточку тоски.

– Ешь, – приговаривала она, – ешь! Так исхудал,что одни кости… Как не рассыпаются? Вообще-то у тебя сухожилия довольнотолстые. Но кости тонковаты…

– Ладно тебе, – ответил я вяло. – Как на бойнерассматриваешь.

– Тебя до бойни полгода откармливать надо, – сообщилаона. – Вон Жанна и Настена все мечтают похудеть, а у тебя само собой.Сколько дырок на ремне проколол?

– Не знаю.

– Вот видишь, – сказала она укоряюще, – а нельзятак, нельзя. Глядя на тебя, журналисты все время пишут, что Россия голодает.

Я невесело хмыкнул.

– Хорошо, что спивается не по мне… пусть лучше на тебясмотрят.

– Смотрят, – сообщила она. – В ноябрьском номеребуду на обложке журнала «Бодишейпинг».

– А это еще что?

– Новое направление в спорте. Среднее между бодибилдергствоми шейпингом. Чтобы и мускулы были, но не такие вызывающие, как уженщин-культуристок, и чтоб фигура в идеальном порядке.

– Да, – согласился я, – я бы тебя все время наобложки помещал. Всех журналов.

Она хитро улыбнулась.

– Всех? Даже «Плейбоя»?

– А что, – сказал я, – у тебя разве там что-тонакладное? Красивую фигуру и голой показать не зазорно. Пусть гады завидуют.

На помост вышел оркестр, разобрали инструменты и сразу жезаиграли очень громко и напористо. Из-за их спин выскочила женщина вмини-трусиках и, едва не проглатывая микрофон, запела так же громко иресторанно. Две-три пары покинули столики и слились в покачивающемся танце.

Светлана следила за ними чуть прищуренными глазами.

– Помнишь, – напомнила она, – в прошлый раз мыдаже танцевали.

– Из меня танцор никудышный, – напомнил я.

– Хорошему Фаберже, – намекнула она тонко, –ничего не мешает. Но я танцевать не потащу, посидим, помолчим.

Она поглядывала на меня, как на больного сиделка. Я сбезразличием смотрел, как она откинулась на спинку, демонстрируя и высокуюгрудь, и прекрасно вылепленный голый живот с поблескивающей звездочкой пирсингав пупке. Ноги красиво закинула одна на другую, дивно вылепленные, дажевыточенные, отшлифованные, ни одного волоска, великолепное произведениеискусства.

– Ты все еще в коме? – спросила она вдруг. В глазах явидел неподдельное участие. – Жизнь идет, Володя. Даже уходит. Ты хотьзнаешь, сколько времени прошло?

– И потому ты взялась прожигать ее? – спросил я втон. – Не слишком ли для шейпингистки этот стол… опасен?

Она сдержанно улыбнулась.

– Куда опаснее охладеть к жизни, чем прожигать ее. Несогласен?

Я пожал плечами.

– Не знаю. Сейчас мне просто все обрыдло.

– Я знаю, – сказала она, – ты все строишьвиртуальные миры в компьютере. Баймишь, баймишь… Но это ведь те же утешительныесны, не реальность.

– Иногда в прошедшем сне, – сказал я равнодушно, –больше смысла, чем в собственной жизни.

– Каролина была и мне подругой, – напомнила она. –Лучшей. С ее потерей из меня как будто часть души вырезали. Но жить надо,Володя. Ты чем занимаешься?

– Живу, как моль.

– Это как?

– Проел пальто, костюм, сейчас проедаю последние брюки.

Она положила ладонь на мое колено и сжала. Я ощутил, что моянога попала в пресс, который автомобили превращает в аккуратные кубики металла.

– Значит, ты подошел к последнему рубежу. Давай я завтразаеду за тобой, отвезу на работу. Ты прекрасный ремонтник, технику знаешь. Внашей фирме есть и для тебя занятие. Поступила новая техника, обслуживать поканекому. С руководством уже переговорила.

Я угрюмо промолчал. К нам подсел Коля, он успел вродепонарошке забрести в соседний зал, откуда вежливо, но молниеносно выставилимогучие бодигарды, теперь Коля возбужденно рассказывал, что в одной толькоМоскве сто семьдесят тысяч бандитов, обыкновенных, простых, которые занимаютсярэкетом, облагают налогом на рынках и базарах, воруют автомашины, а на дорогахзанимаются подставами, вламываются в квартиры, грабят прохожих и так далее,ничего сложного, как, например, торговля наркотиками, оружием или банковскиеоперации.

А вот знатоки, радостно доложил он нам, подсчитали, что еслитолько вот этих обыкновенных бандитов… убрать, то страна получит в год тристасорок миллиардов долларов. Проще говоря, каждый из жителей страны получал бы подве тысячи долларов ежегодно. Если же их не просто… убрать, все понимаем, чтоэто значит, а послать на какие-нибудь рудники, то это еще одна нехилаяприбавка. Но все-таки самое главное, что люди перестанут страшиться выходитьгулять вечерами…

Мы оба слушали равнодушно. Светлана уверена, что врукопашной уложит хоть десяток обыкновенных уличных хулиганов, а мне, живу яили нет – без разницы. Коля обиделся, сказал, что мы две чуркибестолковые, мудрых идей не понимаем, завидел Михаила и, похлопав по сиденьюрядом, усадил, придержал за плечи, чтобы не убежал, рассказал для начала пробандитов, гуляющих в соседнем зале, затем обрушился на политику, правительство,развращенное телевидение, которое порнуху даже днем показывает, где однидебильные шоу, вообще все телеведущие – дебил на дебиле и дебиломпогоняет…

Михаил морщился, кривился, поглядывал на меня и Светлану сукором, что отдали на растерзание напористому десантнику, наконец сказал мягко,но достаточно настойчиво:

– Коля, перестань. Перестань, как с луны упавший,возмущаться засильем порнухи, глупости и легковесности на телевидении, радио, влитературе. Неужели непонятно, что это для того двуногого скота, который ипроизводит все основные ценности: качает нефть, добывает уголь, руду,перерабатывает в металл, бензин, пашет поля и выращивает хлеб?

– Основные ценности? – завопил Коля.

Михаил вскинул руку.

– Погоди. Я сказал «основные ценности», на которых изиждется благополучие всего остального. Уже понятно, что невозможно простогочеловека заставить читать умные книги, слушать симфонии, предпочитатьвысокохудожественные фильмы порнухе и боевикам. Не дано ему, а наперекор себеон ничего делать не хочет. Лозунг «Принимайте меня таким, какой я есть» –это кредо простого и очень даже простого митрофанушки, который даже с гантелямипозаниматься не может, а старается купить пилюли, чтобы похудеть, продолжаяжрать в три горла. А то и вовсе даже с пилюлями не худеть: принимайте, мол,меня таким!

Коля сказал азартно: