Я выслушал с удивлением, вот уж не ожидал такой проблемы, аJ говорил быстро и взволнованно:

– Поверь, в самом деле появляются… новые нации средиэнергосуществ! Не совсем, правда, нации, но какая-то отдаленная аналогия есть,есть. Чувствуют общность вовсе не по интеллекту или общим пристрастиям к тойили иной сфере деятельности, а совсем-совсем по другим параметрам, которые нуникак нельзя отнести к интеллектуальным или культурным!

– Это всерьез? – спросил я.

– Представь себе!

– Но как можно возрождать такую архаику?

Он сказал еще быстрее:

– Владимир, это еще пока только первые ростки, но мы… я имеюв виду только тех, кто пришел из далекого ХХ века, можем понять потенциальнуюопасность и оценить ту беду, которую может принести образование новых «наций».

– Кто-нибудь еще об этом знает?

– Нет, – ответил он молниеносно. – Правда, яговорил с Гамильтоном, этот крупнейший ум в области сингобластики просторассмеялся, не поняв и посчитав мои опасения каким-то жутким атавизмом. Но онродился всего три недели тому, он – чистый интеллект… ладно, не совсем, онне знает и не помнит все те ужасы, которые несли с собой такие понятия, какнациональность, нация, национальная самоидентификация, национальная культура…

Я ответил очень серьезно:

– Спасибо. Я понаблюдаю за этим процессом.

– Тебе спасибо, – ответил он серьезно. – Ты ведьне только старейший… Тебя все считают Главным!

Я отмахнулся.

– Да ладно тебе. Какие могут быть главные у зачеловеков?

– Могут, – ответил он серьезно. – Ты Главный.

Он оборвал связь, я на миг задумался над проблемой, что вданный миг для нас больше нет тайн. Не осталось. Если все ученые мира билисьнад раскрытием тайн природы, то эта природа познана вся, включая ипроисхождение вселенной, что было самой манящей загадкой, но оказалось такойразочаровывающе банальной.

Мы знаем все, что происходило, происходит и будетпроисходить во вселенной. Конечно, «будет», если не станем вмешиваться, но намтакая примитивная вселенная не нужна. Самое время не только изменить ее форму иструктуру, но и создать для нее другие фундаментальные законы.

Я хотел было настроить сканер, но вспомнил, что ссегодняшнего дня и это для меня пустяк, сосредоточился, быстро прогоняя эпохичерез сознание, замедлился на двадцать первом веке, почти остановился на егоначале, ага, вот наши места, вот я такой смешной и неуклюжий в своемчеловеческом теле, слабая искорка того звездного пламени, кем являюсь я теперь.

Вот Каролина, вот я положил голову ей на колени, она чешетменя и гладит, что-то говорит ласковое, я мурлычу в полном блаженстве и неоткрываю глаз…

В воздухе повисла прозрачная капля, я опомнился, посмотрелна нее с удивлением. Не сразу понял, что это я, человек из силового поля,обладающий энергией небольшой звезды, каким-то образом создал и выронил обычнуюслезу. Теперь она повисла в воздухе, подчиняясь фундаментальным законам этогомира, и будет опускаться к полу моих семьдесят лет и семь месяцев.

– Скоро, – прошептал я, – уже скоро…

А вот я в веке двадцатом, его я тоже застал, вот в школе,нет, здесь я вообще неразумная личинка, а вот после школы, когда я, как всесущества того стаза, уже был твердо уверен, что все знаю, все понимаю, а всестаршие – дураки.

Я укрупнил изображение, снова безмерно удивляясь, чтокогда-то жил в этом существе из костей и мяса, полностью зависимом отбиологических нужд, потребностей, запросов, требований. Болел, треть жизниспал, остальное время то ел, то дефекалил… вот, к примеру, тужусь в клозете,запершись, чтобы никто не подсмотрел, деловито отрываю ровные квадратики с длиннойленты мягкой бумаги, смотанной в рулон.

Деловито поковырялся в носу, вытащил палец и осмотрелиспачканный кончик с таким довольным видом, словно вытащил вагонетку урановойруды. Скажи ему сейчас, что его будут рассматривать сквозь стены ипространство, умер бы со стыда.

Особенно часто я рассматривал в последнее время ту сцену вначале двадцать первого века, когда еще и до трансчеловека, как пешком доКиева, а я написал что-то на листке и вскинул над головой, хитро улыбаясь впространство.

Вообще-то надпись наглая и очень глупая, чего завидоватьжалкому существу из костей и мяса, которое в любой момент может умереть оттысяч причин, но все-таки он, чей мозг практически не отличается от мозгаживотных, уже тогда все это предвидел и не удержался от соблазна щелкнуть меня,будущего его, по носу. Предвидел, хотя для такого видения у него не было нималейших предпосылок, ни вычислительных мощностей, ни всей базы хотя бытранслюдей, чтобы он вот так мог все понять.

Пожалуй, это последняя загадка… нет, это не загадка –новый уровень, который предстоит. Сейчас мы, зачеловеки, обладаемсверхинтеллектом низшего уровня. Низшего, потому что у нас все еще человеческийинтеллект, только в миллионы, если не в миллиарды раз мощнее. Оснащеннее.Вооруженный всеми знаниями человечества.

Но это лишь самая нижняя ступенька.

Природа всегда эволюционировала, проводила естественныйотбор среди неживой материи, а потом и среди живой. Когда человек попыталсясправиться с чумой и оспой, природа подкинула СПИД, кранг, мерекку, синдромГульдена и еще десяток заболеваний, каждое из которых страшнее и страшнеепредыдущего.

Уйти от них удалось, только перейдя в транс-, а потом взачеловеки. Но и сейчас я вдруг ощутил, как пространство вокруг меня начинаеткапсулироваться. Обволакивает меня, словно липому. Мол, уничтожить не могу, такхоть изолирую, чтобы заразу не разносил.

Как-то надо разъяснить этому образованию, мелькнула мысль,что мы – свои. Вселенная ощутила, что теперь мы всю ее перестроим, звездыи галактики разберем на атомы и соберем совсем другую вселенную –красивую, удивительную и очень сложную. Она сопротивляется всеми темнымиинстинктами, как всякая малограмотная мать непонятному желанию сына статьконструктором, когда есть прекрасные профессии плотника или столяра.

Когда я запросил энергию на оживление Каролины, последовалмолниеносный запрос о кадастре. Я поинтересовался, что это. Строгий женскийголос деловой скороговоркой пояснил, что уже составлен полный кадастр всехвеликих и значительных людей. Это сделано для того, чтобы из-за новыхвозможностей восстановления из праха не были нарушены основные моральные нормы.

– Что именно? – спросил я, уже догадываясь.

На экране появилось строгое лицо средних лет женщины,отодвинулось, я увидел ее за рабочим столом.

– К примеру, – сказала она, – вы чтите подвигЖанны Д’Арк и хотите дать ей возможность увидеть мир, за который она отдалажизнь… Но вы такой не один, согласны? Так вот нехорошо, если будет воссозданонесколько орлеанских девственниц. А то и несколько тысяч! Каждый, кого хотятвоссоздать, должен быть, так сказать, в одном экземпляре, как и все мы.