– Тогда я вынуждена разочаровать вас, бабушка: уверяю вас,Джейсон никогда этого не сделает. Скорее всего он войдет и попытается поцеловатьменя и.., и…

– И соблазнит тебя вернуться домой? – просто закончилагерцогиня. – Именно так.

– И ему это удастся? – поинтересовалась старая леди, склонивголову набок. Несмотря на нахмуренное лицо, в глазах ее появились веселыеискорки.

Виктория вздохнула и прислонила пылающий лоб к холодномуоконному стеклу.

– Вероятно.

– Тем более он что-то затягивает с приездом. Тыдействительно считаешь, что он знал о письмах мистера Бэйнбриджа? Если это так,то с его стороны было ужасно беспринципно не поставить тебя в известность.

– У него нет принципов, – устало и сердито заявила Виктория.– Он в них не верит.

Герцогиня снова начала в задумчивости мерить шагами комнату,но резко остановилась, случайно подойдя к Волку, лежавшему возле камина. Онасодрогнулась и сменила направление.

– Не знаю, какой грех на мне лежит и почему я должна терпетьэтого злобного хищника в качестве гостя!.. У Виктории вырвался грустный смешок.

– Привязать его во дворе?

– Боже правый, нет! Он уже порвал бриджи Майкельсона, когдатот утром собирался покормить его.

– Он не доверяет мужчинам.

– Мудрый зверь, хотя его вид оставляет желать лучшего.

– Мне кажется, он красив какой-то особенной, хищнойкрасотой… – «Как Джейсон», – подумала она, ей стало не по себе, и она поспешновыкинула эту мысль из головы.

– Перед тем как я отправила Дороти во Францию, она успелаприютить двух кошек и воробышка со сломанным крылом. Они тоже мне были не подуше, но, во всяком случае, они хотя бы не зыркали на меня, как этот зверь.Говорю тебе, он ждет не дождется, когда можно будет меня слопать. Даже в этуминуту он размышляет, какова я на вкус.

– Он следит за вами, потому что охраняет вас, – смеясь,объяснила правнучка.

– Он охраняет свой очередной обед! Нет-нет, – поспешносказала герцогиня, протестующе подняв руку, когда Виктория направилась к Волкус намерением отвести его во двор. – Умоляю тебя, не ставь снова под угрозужизнь моих слуг. А кроме того, – чуть расслабившись, призналась она, – со днясмерти твоего прадеда я еще никогда не чувствовала себя в такой безопасности.

– Тебе теперь не нужно беспокоиться, что в дом могутзабраться воришки, – согласилась девушка, снова занимая свой наблюдательныйпост у окна.

– Забраться? Дорогая, да вор теперь не войдет в эту комнату,даже если ему заплатят.

Виктория постояла у окна еще с минуту, а затем повернулась ибездумно побрела к забытой книге, лежавшей на полированном столике.

– Сделай одолжение, присядь, Виктория, и дай мне походитьнемного. Какой смысл нам постоянно натыкаться друг на друга, бродя по ковру.Интересно, что мешает этому твоему дьяволу-красавчику пожаловать в нашуберлогу?

– Возможно, он действительно еще не возвратился из поездки,– сказала Виктория, усаживаясь в кресло и уставившись на свои ладони. – Толькотеперь я немного успокоилась.

Герцогиня прошла к окну и выглянула во двор.

– Ты думаешь, он любит тебя?

– Мне так казалось.

– Конечно, да! – настойчиво подтвердила ее светлость. – ВесьЛондон говорит об этом. Он без ума от тебя. Именно по этой причине он вступил всговор с Атертоном и скрыл от тебя письмо твоего обожаемого Эндрю. Уж япостараюсь сказать Атертону все, что думаю по этому поводу. Хотя, – задумчиводобавила она, все еще вглядываясь в окно, – вероятно, в сложившихсяобстоятельствах и я поступила бы так же.

– Не верю.

– Конечно, да! Если бы передо мной был выбор, позволить литебе выйти за какого-то неизвестного мне человека из некоей заморской колонииили выдать тебя за лучшего жениха страны – состоятельного, титулованного икрасивого, – конечно, я вполне могла поступить так же.

Виктория не стала напоминать, что именно подобная логика недала возможности ее матери и Чарльзу Филдингу насладиться счастьем любви.

Голос герцогини стал чуть напряженнее:

– Ты абсолютно уверена в том, что хочешь вернуться вУэйкфилд?

– Я не собиралась уезжать насовсем. Мне кажется, я лишьхотела наказать Джейсона за горе, причиненное Эндрю. Бабушка, если бы ты тольковидела лицо Эндрю в этот момент, то поняла бы. Мы с детства были самымибольшими друзьями! Эндрю научил меня плавать, стрелять и играть в шахматы.Кроме того, меня взбесило, что Джейсон и Чарльз отнеслись ко мне как к игрушке,пешке, бесчувственному предмету. Ты не можешь представить себе, какой одинокойи несчастной я чувствовала себя, когда думала, что Эндрю отказался от меня.

– Ну, моя дорогая, – задумчиво сказала герцогиня, – тебенедолго осталось чувствовать себя одинокой. Уэйкфилд как раз приехал за тобой…Хотя нет, постой, он прислал эмиссара! Кто это такой?

Виктория пулей бросилась к окну.

– О, это капитан Фаррел, старинный друг Джейсона.

– Хм! – весело сказала герцогиня, постукивая тростью об пол.– Хм! Он прислал секунданта. Этого я не ожидала от Уэйкфилда, но пусть будеттак! – Она махнула рукой, сделав знак Виктории. – Беги в салон и не показывайсвоего хорошенького личика, пока я не позову тебя.

– Что? Нет, бабушка! – упрямо воскликнула девушка.

– Да! – ответила старая леди. – Сейчас же! Если Уэйкфилджелает рассматривать это как дуэль и посылает секунданта обсудить условия, топусть так и будет! Я буду твоим секундантом. И уж я-то не уступлю! – веселоподмигнула она.

Виктория неохотно подчинилась и ушла в салон, но,естественно, ни при каких обстоятельствах она не допустила бы, чтобы капитануехал, не поговорив с ней. «Если прабабушка не позовет в ближайшие пять минут,то я все равно пойду в гостиную и поговорю с капитаном», – решила она.

Прошло всего три минуты, как дверь в салон с шумомраспахнулась и на пороге появилась прабабушка, выражение лица которойпредставляло комическое сочетание недоумения, смеха и ужаса.

– Дорогая моя, – объявила герцогиня, – кажется, ты все-такиневольно заставила Уэйкфилда ползать на коленях.

– А где капитан Фаррел? – перебила ее правнучка. – Он еще неуехал?

– Нет-нет, он здесь, успокойся. Бедняга сейчас отдыхает сдороги в ожидании закуски, которую я любезно предложила ему. Подозреваю, что онтеперь воспринимает меня как самую жестокосердую женщину в мире, потому что,когда он сообщил мне привезенную им новость, я весело предложила емуподкрепиться, вместо того чтобы выразить глубочайшее соболезнование.