Но тут ярость всадницы сменилась ужасом, от которого мурашкизабегали по спине. Беглянка приближалась к той самой реке, где таинственнымобразом утонула девушка из приюта. Виктория вспомнила леденящие душу рассказывикария о кровожадных бандитах, нападающих ночью на путников, и, подъезжая кодному из мостов, проложенных через извилистую речку, бросила обезумевший отстраха взгляд через плечо. Она заметила, что преследователь временно исчез извиду за поворотом дороги, но слышала топот его коня. Он несся за ней так,словно видел ее в темноте. Накидка! Ее белая накидка развевалась позади нее,заметная, как мигающий маяк в темноте.

– О Боже! – вырвалось у Виктории, когда копыта Матадоразацокали По настилу моста. Справа от нее была тропинка, шедшая вдоль реки,дорога же шла прямо. Она резко остановила коня, выбралась из седла ирасстегнула накидку. Неистово молясь, чтобы ее хитрость удалась, Викторияперебросила предательскую одежду через седло, повернула коня на тропинку,шедшую вдоль берега реки, и сильно стегнула Матадора по крупу, отчего он вихремпомчался вперед. Сама же вместе с Волком побежала в лес и спряталась вкустарнике. Биение собственного сердца громом отдавалось у нее в ушах. Черезминуту беглянка услышала, как копыта чужого коня зацокали о настил моста. Онапопыталась разглядеть лицо преследователя, но не сумела: он быстро свернул натропинку, бегущую вдоль берега.

Она не видела, как Матадор в конце концов перешел с галопана шаг, а затем медленно спустился к реке, чтобы попить. Не знала она и того,что течением ее накидку смыло с седла и понесло вниз по реке, где она изацепилась за ветки полузатонувшего дерева.

Виктория не видела ничего этого. Она уже бежала через лес кдороге, улыбаясь про себя: разбойник попался на тот самый хитрый трюк, которомукогда-то научил ее индеец. Чтобы обмануть преследователя, нужно простонаправить коня в одну сторону, а самой убежать в другую. Что касается накидки,то это была талантливая импровизация самой Виктории.

О'Мэлли, увидев Матадора, резко остановил своего коня. Онвертел головой во все стороны, безумным взглядом окидывая крутой берег,выискивая следы миледи и в конце концов предположив, что, должно быть, коньскинул ее в каком-нибудь другом месте.

– Леди Виктория! – звал он, оглядывая берег впереди, лесслева и, наконец, реку – справа…

И тут перед его взором предстала жуткая картина: в рекепокачивалась на волнах белая накидка, зацепившаяся одним концом о сучьяупавшего дерева.

– Леди Виктория! – в ужасе крикнул он, спешиваясь. –Проклятый конь! – задыхаясь, добавил верный слуга, с ходу скидывая куртку исапоги. «Проклятая лошадь сбросила ее с моста в реку…" И он кинулся вмрачную стремнину и поплыл к полощущейся, словно белый флаг на ветру, накидке.– Леди Виктория! – крикнул он снова и нырнул на глубину. Затем вынырнул, опятьпозвал ее и, набрав воздуха, снова нырнул.

Когда карета Джейсона подъехала по аллее к дверям, дом былзалит огнями свечей. Желая поскорее увидеть Викторию, он взбежал по низенькимступенькам террасы.

– Добрый вечер, Нортроп! – улыбнулся он, хлопнув дюжегодворецкого по спине и отдавая ему плащ. – Где моя супруга? Все уже отужинали?Меня задержала сломанная в дороге ось.

Лицо Нортропа было похоже на застывшую маску, а голос осипдо шепота:

– В гостиной вас ждет капитан Фаррел, милорд.

– Что у тебя с голосом? – добродушно спросил хозяин. – Еслиу тебя что-то с горлом, поговори с леди Викторией. Она дока в этих делах.

Нортроп судорожно сглотнул и промолчал. Бросив на негослегка недоуменный взгляд, Джейсон повернулся и живо зашагал через холл кгостиной. Он резко распахнул дверь и бодро улыбнулся:

– Привет, Майк, где моя супруга?

Он оглядел уютную комнату, в которой было тепло от огня,полыхавшего в камине, ожидая, что вот-вот из тени появится жена, но на глазаему попалась лишь мокрая накидка Виктории, висевшая на спинке стула; с неекапала вода.

– Прости меня за невежливость, дружище, – сказал он МайкуФаррелу, – но я уже несколько дней не видел Викторию. Позволь я схожу за ней, апотом мы все вместе присядем и приятно поболтаем. Она, должно быть, наверху…

– Джейсон, – еле вымолвил Майк, – случилось несчастье…

В голове Джейсона мелькнуло болезненное видение: такая женочь, когда он приехал домой, рассчитывая увидеться с сыном, и Фаррел тогдатоже ждал его в этой самой гостиной… Как если бы желая избавиться от кошмара иболи, уже рвавших его сердце, он потряс головой, отступая назад.

– Нет! – Из шепота его голос превратился в раздирающийсердце крик. – Нет, проклятие! Только не говори мне, что…

– Джейсон…

– Посмей только сказать! – судорожно крикнул он. Майк Фаррелзаговорил, но опустив глаза: он не мог смотреть в перекошенное от невыносимоймуки лицо друга.

– Лошадь сбросила ее с моста в реку приблизительно в четырехмилях отсюда. О'Мэлли поехал за ней, но не смог найти ее. Он…

– Уходи, – выдавил из себя Джейсон.

– Мне очень жаль, Джейсон. Я просто не могу выразитьсловами, как мне жаль.

– Уходи!

Когда Майк ушел, Джейсон протянул руку к мокрой белойнакидке, коснулся влажной шерсти, потянул промокший кусок материи к себе. Лицоего свела судорога отчаяния, когда он прижал ее к груди и нежно погладил; потомон зарылся в нее лицом и потерся щекой. Его тело содрогнулось от невыносимойболи, и слезы, до той, поры неведомые его глазам, ручьями полились по щекам.

– Нет! – рыдал он в отчаянии, проклиная свою судьбу.

– Ну-ну-ну, успокойся, моя милая! – сказала герцогиняКлермонт, похлопывая правнучку по плечу. – У меня разрывается сердце, когда явижу тебя в таком угнетенном состоянии.

Виктория закусила губу, глядя на подстриженные газоны,простирающиеся перед окном, и промолчала.

– Я просто не могу понять, почему твой муж до сих пор неявился с извинениями за их с Атертоном непростительный обман, – раздраженнозаявила герцогиня. – Хотя, возможно, он позавчера так и не вернулся домой. –Она беспокойно зашагала по комнате, опираясь на трость, а ее живые глаза то идело устремлялись на окно, как будто и она нетерпеливо ожидала, что с минуты наминуту должен нагрянуть Джейсон Филдинг. – Когда он появится, мне доставитбольшое наслаждение, если ты заставишь его встать на колени!

Печальная улыбка тронула губы Виктории.