— Надеюсь, что лучший, — ответила Умилаподозрительно. — А то я кое-что слышала о постоялых дворах Даниловки.

— Нет-нет, — горячо заверил Рудый. — Тенепристойные постоялые дворы с продажными девками, бочками пива, горячим вином— на другом конце города. Туда надо перебраться через речку!

— Я уверена, что ты их хорошо знаешь, — заметилаУмила ядовито. — Надеюсь, знаешь их только ты один.

Она обратила прекрасные глаза на Рюрика, и мечтательнаяулыбка мигом слетела с лица князя. Умила ровным голосом напомнила:

— Он был здесь позапрошлым летом в твоей свите, мойкнязь!

— Да, — подтвердил Рюрик твердо. — Но от меняне отходил ни на шаг, клянусь!

— Это я и хотела выяснить, — произнесла Умиласовсем ледяным тоном. Она взяла спящего Игоря на руки, понесла его, гордоступая по деревянным скрипучим ступеням. Рюрик смотрел уныло, Рудый ответилзаговорщическим взглядом: не пойман — не вор, даже пещерник может знать тенехорошие дворы. Рюрик незаметно для жены отмахнулся: мол, пещерник может знатьтакое, что нам и не снилось, но помалкивает, не портит невинные души князя иего воевод.

Асмунд распахнул перед княгиней двери, проводил в зал,выпячивая грудь и грозно сверкая очами на возможных обидчиков.

Вечером, когда проверили коней, все спустились в нижнююпалату. Туда набился народ, казалось, не только поселившийся на постояломдворе, но и со всего городища.

Асмунд буркнул, оглядывая зал:

— Народу многовато. И все разные. Не городище —ярмарка.

— Угадал, — согласился Олег. — Как раз сейчасосенняя ярмарка. В этом городище живут только торгом. Покупают, перепродают...Половина домов — склады. Местные покупают у восточных купцов, хранят их товарына складах, потом продают втридорога северным. Обдирают всех, как водится.

Асмунд с любопытством смотрел на черноволосого человека, тотсидел за дальним столом с двумя такими же смуглыми темноволосыми людьми. У нихбыли одинаково длинные носы, выпяченные губы. Все трое были в длинных халатах.

— Кто это? — спросил он.

— Гевляне, — ответил Олег безучастно. Он придвинулк себе миску, тщательно вытер деревянную ложку. Асмунд побагровел, глазавыкатились, налились кровью. Его огромные, как детские головы, кулаки сжались стакой силой, что послышался скрип суставов.

— Это те, — заявил он громким голосом, —которые поклоняются смоку! Они подло убили бога моего племени!

Гульча оглянулась на троих купцов, перевела взгляд наразъяренного Асмунда. Воевода уже начал ощупывать рукоять чудовищного топора,но на поясе висел только крохотный нож.

— Убили? — спросила Гульча с сомнением. —Когда это случилось, я просмотрела... Наверное, еще спала?

— Это было пять тысяч лет назад! — рявкнул Асмундяростно.

Его глаза пропарывали воздух, трое гевлян началиоглядываться. Асмунд запыхтел, начал подниматься из-за стола. Усывстопорщились, глаза округлились, как у разъяренного быка. Гевляне поспешновскочили, оставив недопитое пиво, ушли, пугливо оглядываясь на огромногогиперборея, что уже раздулся, словно разъяренный дракон.

Гульча спросила осторожно:

— Стоит ли сердиться так долго?

— Есть вещи, которые прощать нельзя, — ответилАсмунд резко. — Никогда!

Он скользнул подозрительным взглядом по ее черным, каксмоль, волосам, задержался на точеном носике и пухлых губах, повторил снажимом:

— Никогда и ни за какие пряники!

Олег чувствовал себя усталым, мысленно уже лег в постель,дал отдых измученному телу. Рудый стучал ложкой, вылавливая из огромной мискипоследние капли супа. Когда хозяин принес на огромном подносе крупногопоросенка, Рудый уставился с недоверием, осторожно потыкал ножом:

— Мы кабанчика не заказывали! С чего такая внезапнаящедрость?.. Или ты зажарил его месяц назад, но так ни одному бродяге и не сбыл?

Хозяин покачал головой, указал на Асмунда:

— Поросенок еще утром бегал, но вот этот князь, когдасоскочил с телеги, наступил прямо на него... Задавил.

Рудый покосился на смущенного Асмунда, сунул руку в карман,отыскивая кошель с монетами:

— Я могу его заменить.

Хозяин осмотрел его внимательно, сожалеюще покачал головой:

— Ты худой да жилистый. Не заменишь... Вот если бы самкнязь, который задавил...

Рюрик посмеивался, заботливо срезал для Умилы поджаренныекорочки хлеба — она любила их. Олег слушал болтовню спутников краем уха, почтине обратил внимания на выросшие посреди стола огромные кружки с квасом. ДоНовгорода осталось два-три конных перехода. Послезавтра они должны принять изрук Гостомысла ключ от ворот Новгорода. Не успеют — рухнет все. Участьславянских племен будет решена бесповоротно, трагически.

Он отодвинул пустую кружку, произнес рассеянно:

— Квас был хорош, благодарствую.

За столом была тишина, он поднял голову. Все смотрели нанего во все глаза. В глазах Асмунда был откровенный восторг. Наконец Рудыйскромно кашлянул, сказал благочестиво:

— Святой отец, ты так был погружен в мысли о высоком,что вместо своего кваса... съел моего кабанчика.

Олег пожал плечами, все еще в тяжелых мыслях о самом трудномпереходе — последнем, как сквозь толстое одеяло из шкур услышал сочувствующийголос Асмунда:

— Если не смотришь, что ешь, то все одно, что не ел. Посебе знаю.

Хозяин попятился, в его глазах был ужас и благоговение:

— Говорят, что волхвы не творят чудеса! Своими глазамивидел...

Один из гуляк в корчме поднял руку почесать нос, шевельнулпальцами, почесал щеку, в задумчивости коснулся мизинцем уха. Олег бросилвзгляд в ту сторону, откуда гуляка был хорошо виден. Краснолицый купец сшироким темным лицом поднялся, пошел к двери. Из-под короткого плаща— западногокроя выглядывали ножны широкого меча.

Рудый внимательно смотрел на Олега, спросил тихо:

— Что-то случилось?

Олег взял кружку с пивом, поднес ко рту, ответил, едвашевеля губами:

— Вон тот, с серьгой в ухе — чтец по губам.

Рудый поднес свою кружку ко рту, закрывая губы:

— Они опасны?

— Не знаю. Пока что замышляют какой-то грабеж. Вряд линас касается, но будь наготове.

— Откуда знаешь?

— Язык офеней, — ответил Олег коротко.

Рудый тихонько сказал Гульче, все еще прихлебывая пивомелкими глотками:

— Я думал, только я знаю язык этих коробейников!.. Онипридумали свой язык, чтобы при покупателе тайно вздувать цену, торговаться.