– Да никто ее и не опускал. Мы с девочкамипотом прикинули, как это могло произойти. Двери металлические, довольнопрочные, но, если молотить по ним так, как молотил Балтимор, они ходуном ходят.Щеколда и упала. Такое бывает. И бывало! Изнутри ее легко поддеть рукой,открыть, но Климов просто не мог до двери добраться. Он вообще помнит толькопервый удар – в живот. А потом без сознания был. Ему здорово досталось. –Она не сдержала дрожи в голосе.

– Правда, что ли, испугалась? –недоверчиво спросил Грушин.

– Не знаю, – честно призналасьЖеня. – Потом, уже в медпункте, меня немножко затрясло. А там – вряд ли.Если испугалась, то за Климова. К тому же Балтимор как увидел яблоко, так сразуприсмирел.

– Может быть, он яблоко выпрашивал? –хмыкнул Грушин. – Климов не дал, ну, конь и разошелся.

– Черт его знает, с чего он разошелся, –дернула плечом Женя. – Девочки говорят, может быть, там ласка была, в деннике…

– Ласка?! – Грушин прищурился. –Хочешь сказать, Климов любовью там с кем-то занимался, на глазах у Балтимора, атот взбесился, как полиция нравов? Интересный вариант! Кстати, вот иподтверждение анонимке. Кто из тренеров в это время отсутствовал?

Женя помолчала, переваривая директорский юмор.Вот уж правда – у кого что болит. Грушин стал настоящим сексуальным маньяком!Но ответила она вполне спокойно:

– Да, вариант и впрямь интересный. Но тольколаска – не тренерша, это зверек такой. Говорят, в старину, когда кони укакого-то хозяина начинали болеть или с тела спадать, считалось, что ихневзлюбил домовой или дворовой, а потому гоняет и мучает по ночам. Но дело былов ласке. Если она повадится на конюшню, пиши пропало. Лошади ее духа непереносят, бесятся диким образом.

– Высоково, конечно, на окраине города, нотаежных массивов я там не видал, – перебил Грушин. – Откуда взятьсяласке?

– Ниоткуда, – согласилась Женя. – Неисключено, что это была кошка. Некоторые лошади кошек видеть не могут: аллергияу них на шерсть, что ли? Есть даже старинная примета: не перевозить в седлекошку, потому как лошадь из-за этого хиреет.

Грушин даже головой покачал:

– Ну, скажу я тебе… Крепко же ты подковаласьтеоретически!

– Это меня на конюшне подковали, – хихикнулаЖеня. – Девчонки. Есть там такая Алиса – она жутко суеверная, напичканавсякими байками. Пока «Скорую» ждали, перекинулись парой слов. Кони также назапахи остро реагируют. Например, говорят, пришла в манеж тетка, которая насебя полфлакона цветочных духов вылила. Ни один конь ее к себе близко неподпустил. Больше она там не показывалась. Но Климов хоть и франт, однако недурак. Употребляет самую легкую туалетную воду, к вечеру от нее и следа неостается.

– Проводила, значит, следственно-разыскныемероприятия? – насторожился Грушин. – Опять светилась, да?

– Почему сразу – светилась? – вспылилаЖеня. – Мне и проводить ничего не нужно было, девочки сами говорили. Ониужасно беспокоились, ведь техника безопасности нарушена. Конечно, Климова встойле нельзя было одного оставлять, без тренера. Но он чуть ли не год в манежходит, стал своим человеком. А в тот раз, говорит, задержался на работе, пришелпоздно, на конюшне никого. Он понял, что девочки все заняты, и решил оседлатьконя сам, чтобы никого не беспокоить. До конца рабочего дня оставалось всегополчаса, не хотел время терять.

– А что теперь будет с этими тренершами иконем?

– Да ничего не будет. Климов считает, что былнеосторожен, – значит, сам виноват, больше никто. Так и есть. Поэтомутолько справедливо, что он никакого дела затевать не хочет. Знаешь, я его дажезауважала, – смущенно призналась Евгения. – Сначала-то он мне жутконе понравился: такой англизированный джентльмен, корчит из себя героя ДикаФрэнсиса. А в этой истории держался классно. Он, оказывается, с детства мечталстать жокеем. Сейчас у него, кстати, «Форд Мустанг» – дань той детской мечте.Но жил он на Дальнем Востоке, а там такой возможности не было. Единственное, вчем повезло, – играл роль жокея в каком-то студенческом театре. Причемжокея битого-перебитого, который под копыта падал, кости ломал – ну, словом, нераз уходил от смерти и все такое. И Климов сказал, что только теперь понял, какнадо было эту роль играть. И смеялся при этом, хотя, если ребро сломано, дажесмеяться больно. Нет, он молодец!

Тут Евгения приметила ревнивую вспышку вгрушинских глазах и поубавила энтузиазма:

– А что касается моего задания… Конечно, яочень мало в манеже пробыла, но почти не сомневаюсь: никто из этих девочекКлимову не нравится. Там он совершенно самозабвенно увлечен верховой ездой, этоего, извини за каламбур, конек, больше ничего не интересует. А тренершам Климовс его дурацкими шпорами вообще был профессионально антипатичен. Раньше,конечно, – сейчас-то они все наилучшие приятели! Никакими романами там ине пахнет. Зря мадам Климова поверила анонимке и позвонила тебе.

Грушин глянул исподлобья.

– Зря, говоришь? – повторилзадумчиво. – Ну что ж, возможно, и зря.

Грушин стремительно прошел через приемную,бросив секретарше:

– Предупреди Сталлоне, что я к нему с гостьей.

Женя оглянулась на непривычно угрюмую Эмму, носейчас было не до разговоров: побежала чуть ли не вприскочку за начальством.

«Агата Кристи» занимала на длинном этаже всегошесть комнат. В пяти из них Евгения бывала довольно часто, а в шестой – ниразу. Беспрепятственно входить туда могли только двое: сам Грушин и заведующийэкспертным отделом Миша Кисляков. Этот кудрявый брюнет атлетического сложениябыл поразительно похож на знаменитого голливудского актера. Его так и звали вагентстве: Миша Сталлоне.

В отличие от своего киношного двойника Мишакачал мускулы только на тренажерах и только в целях поддержания своегосногсшибательного имиджа. Девушки висли на нем гроздьями, знай успевайстряхивать. При этом он был умнейшим парнем, который больше всего на светелюбил мир звуков. И даже не музыкальных, а звуков человеческого голоса. В«Агате Кристи» Миша Сталлоне основал отдел фоноскопической экспертизы. То естьработал с отпечатками голосов так же, как дактилоскопист – с отпечаткамипальцев.

Конечно, такие лаборатории существуют приэкспертно-криминалистических отделах УВД. Но далеко не во всех городах. И туданикак не пробиться частным сыщикам, особенно если дело разрабатывается безпривлечения милиции. К примеру, налицо телефонный шантаж, а клиент настаиваетна секретности, зная, что рыльце у него в пушку. Словом, Грушин считаллабораторию Миши Сталлоне золотым фондом «Агаты Кристи».