— Найдем, — более уверенно сказал Ерофеев. —Всю Америку и Россию перевернем, но нужного человека для вас найдём.

Анчелли поднялся, чтобы попрощаться. Все поднялись следом.Мафиози и бандит обменялись рукопожатием, скрепившим их договор.

Когда гости ушли, Коготь взглянул на Ерофеева:

— Почему они просят помощи? Неужели сами не могут найтирусского?

— Видимо, не могут, — резонно ответилСемен. — Или не хотят. Тебе какая разница, зачем они пришли. Главное,чтобы ты им человека дал. А если получится, то этот Анчелли нам всегдапригодится. Серьезный тип. Говорят даже, что он собирается потеснить кого-то избольшой «пятерки».

— Это не наше дело, — лениво ответилКоготь. — Пусть макаронники сами выясняют свои отношения. Нас интересуетэтот Анчелли. Зачем мы ему нужны? Постарайся осторожно разузнать обо всем. Нотолько осторожно, Сема, не зарывайся. А заодно подумай, как нам выполнитьпоручение мистера Анчелли.

— А мне и думать не нужно, — вдруг ответилЕрофеев. — Помнишь, я тебе рассказывал, как документы готовили для одногочучмека. Кажется, из Средней Азии. Его документами воспользовался Левша. Слышалпро такого?

— Какой Левша? — спросил Коготь. — Он жедавно умер? Однорукий? Ты про него говоришь?

— Вот именно. Живой он, Коготь, очень даже живой. Имиллионером стал. Живет теперь на севере и думает, что про него все забыли. Воткакой кандидат нужен сеньору Анчелли.

Сидевший в это время в салоне своего «Кадиллака» Джулиоспросил, обращаясь к своему помощнику:

— Ты думаешь, им можно доверять, Чезаре?

— Это серьезные люди, — ответил Кантелли, — имогут найти нам подходящую кандидатуру. А когда механизм будет запущен, с нимиможет произойти какая-нибудь неприятность. Этот русский бандит умудрился дажене выучить нормально английский язык. Я не думаю, что ФБР или наша полициябудут серьезно проверять мотивы убийства такого человека. У них ведь столькоразных поводов для отстрела друг друга! Спишут на русскую мафию.

Мы ведь никогда не вмешиваемся в их дела. Как и они в наши.

— Мне всегда нравилось направление твоего мышления,Чезаре, — улыбнулся Анчелли. — Надеюсь, что ты не ошибаешься и наэтот раз.

Я все время смотрю на Костю и пытаюсь представить себе, чтоон чувствует. Первый раз в жизни в Америке. После его Таджикистана, где онслужил, и Зеленовки, куда его возила мать, такое место покажется особенношикарным. Хотя я думаю, что все места, в общем, одинаковые. Дороги, дома, луга,поля, леса, люди. Везде все одинаковое. Другое дело, как ты относишься кконкретному пейзажу. Наверное, какой-нибудь монгол любит свою степь и находитее поэтичной и волнующей, а житель горного Памира, наоборот, считает, что самоекрасивое — это его горы. Возможно, эскимосы полагают, что лучше их бескрайнейтундры ничего нет. И самое интересное, что все правы. Человек привыкает к томуместу, где живет, и его маленькая родина кажется ему самым красивым и лучшимместом на планете. Вот почему родившиеся в третьем-четвертом поколении на этойземле дети американских поселенцев полагают, что Америка — лучшая страна насвете. И ничто не может быть лучше родины уродливых урбанистических идолов,механизированный еды, отношений, выстроенных на юридических нормах и полномневежестве. Хотя я могу ошибаться — среди американцев встречаются разные люди.

Костя не смотрит по сторонам и довольно равнодушнонаблюдает, как мы мчимся в первоклассном автомобиле по превосходной дороге.Неужели ему не интересно? Или подобная маска равнодушия — всего лишь защитнаяреакция на резкую смену впечатлений? Я по-прежнему наблюдаю за ним иодновременно внимательно слежу за нашими преследователями. Ну почему они немогут оставить меня в покое хотя бы на сегодня? Почему им нужно было испортитьтакой день? Впрочем, они как раз поступают логично. У них есть конкретная цель— постоянно быть рядом со мной, не допускать посторонних контактов.

И для достижения своей цели они готовы пойти на все. Но мнекажется, что они немного переигрывают. Если бы им был нужен толькопрофессионал, они бы давно решили эту проблему. В Америке этого добра хватает.Как, наверное, хватает его и в других странах, где может объявиться богатыйзаказчик, способный оплатить убийство своего обидчика. В этом нет никакихпроблем. Нужны деньги, иногда даже не очень большие. И нужен профессионал. Необязательно даже такого класса как я. Достаточно найти человека, умеющегострелять. А так как Америка — стреляющая страна, здесь не должно бытьсложностей. И тем не менее у них есть проблемы, которые они пытаются решитьименно за мой счет. Это я уже понял.

— Далеко от аэропорта до вашего дома? —интересуется Костя.

— А ты думал, я живу рядом?

Мы с Сашей хохочем: сказывается неподготовленность Кости камериканским условиям.

— Я живу совсем в другом штате, — объясняю яему. — От аэропорта четыреста с лишним километров. Мы приедем в нашгородок только вечером.

— В вашем штате нет аэропорта? — не понимаетКостя.

— Международного нет. А вообще здесь в каждом городеесть аэропорты, — поясняю я, — у многих собственные самолеты, накоторых они летают по своим делам. Мы с Сашей решили, что будет лучше, если мыприедем за тобой на машине. Заодно посмотришь наши места. Мы поедем по оченькрасивой дороге. Поэтому я и не прилетел за тобой на самолете.

Он изумленно смотрит на меня. Потом долго молчит и наконецспрашивает:

— У тебя есть персональный самолет? Ты что, Рокфеллер?

— Нет, конечно. У меня небольшой пятиместный самолет.Но на нем можно долететь из нашего городка до Бостона. Однако получитьразрешение на приземление в нашем международном аэропорту почти невозможно.Пришлось бы приземляться где-нибудь в другом месте, а потом добираться сюда намашине.

— Ничего себе, — уважительно говорит он, —значит, у тебя есть собственный самолет. Рассказать ребятам в Питере, неповерят, решат, что я их разыгрываю. Такого не бывает.

— Почему не бывает? Здесь у всех свои самолеты. Ничегов этом странного нет. И стоит такой «кукурузник» не очень дорого. Зато егообслуживание и стоянка в аэропорту влетают в копеечку.

Я, конечно, не собираюсь ему говорить, что не полетел насамолете специально. И совсем не из-за Бостона. Просто мой самолетдействительно стоит на небольшом аэродроме соседнего городка, и я сознательнорешил им не пользоваться. Когда самолет целых три месяца находится вне пределовтвоего контроля, с ним может случиться все что угодно. Меня ведь предупреждали,чтобы я был готов к любым неожиданностям. Мне совсем не хочется сажать в одинлайнер обоих детей и устраивать нечто похожее на «русскую рулетку». Кроме того,мне еще нужно заехать в Огасту, причем сделать это так, чтобы за мной неследили.