— Не все так просто, как ты думаешь, — пытаюсь яему объяснить.

Но как объяснить молодому человеку, что тогда была совсемдругая обстановка. И совсем другая страна. Я был не только офицером, но ичленом партии. И тогда это был наш «интернациональный долг». Так, во всякомслучае, об этом писали газеты. Хотя Костю успели принять в октябрята, нопионером он уже не был. С другой стороны, он уже взрослый человек, прошедшийвойну. Должен все сам понимать.

— У каждого поколения свои идеалы, — кажется,Костя меня понимает. — Мать еще говорила, что ты бросил нас, когда началзарабатывать деньги. Она думала, что ты устроился в какой-то банк и сталначальником охраны. Тогда у ветеранов войны большие льготы были, и она всевремя пыталась тебя найти, чтобы и нам льготы эти получать. Формально вы ведьне разведены были.

«Конечно, не разведены, — подумал я, — нужно былооб этом догадаться. У меня ведь была неплохая пенсия инвалида войны. Хотя онане шла ни в какое сравнение с теми деньгами, которые я ей присылал. Но ей,видимо, было мало. Она хотела получать еще и мою пенсию».

— Тогда нельзя было разводиться, — пытаюсьобъяснить я ему, — ведь у нас был ребенок, и нужно было разводиться черезсуд. А я не хотел находиться рядом с твоей матерью даже в суде. Поэтому решилпросто уйти.

— А она до сих пор не может из-за тебя замужвыйти, — вдруг сказал он. — Ведь тогда нужно признать тебя умершимили пропавшим без вести.

— Нужно было признать пропавшим, — пожимаю яплечами, — какая разница. Меня уже столько лет нет рядом.

— Ты не хотел нас видеть?

— Очень хотел. — Я немного прибавил скорость, имои преследователи ее тоже увеличили. Кажется, их двое.

Было бы неплохо взять с собой винтовку и прострелить имшины, чтобы заставить остановиться. Но конечно, я не взял с собой оружия. Уменя дома три винтовки и пистолет. В этой стране можно иметь любое оружие вдоме, хоть пулемет, лишь бы оно было зарегистрировано на законных основаниях.

Но с собой я, конечно, не вожу оружия. Тем более в Бостон.Мне пришлось бы объяснять полицейским, зачем я взял ружье или пистолет с собой.К тому же в аэропорт меня могли с ним не пустить. И в мой план не входитперестрелка на шоссе.

Костя не знает, в какое положение он поставил меня своимприездом. Как безумно я хотел его видеть, как хотел его обнять. Но когда оннаконец позвонил, чтобы сообщить о своем приезде, я почувствовал, что менятолкают в глубокую пропасть. Но ничего ему не сказал. Про себя я даже подумал,что это тоже испытание. Испытание и для него, и для меня. В конце концов, ондолжен будет узнать обо мне всю правду, и уже сам решить, как ему поступить.

— Мне всегда хотелось тебя увидеть, — немногомрачно говорю я своему сыну. — Больше всего на свете я хотел оказатьсярядом с тобой. Но обстоятельства складывались таким образом, что я не могвернуться в Россию. Не мог. Ты должен меня понять. Ты помнишь, как тебя украли?

— Смутно, — Костя улыбается. — Кажется, менякуда-то увезли, а потом привезли. Ничего особенного не помню.

— И хорошо, что не помнишь, — говорю я ему,наблюдая за «Линкольном». — Тогда меня чуть не убили. Мне пришлосьсогласиться на обмен. Предложить себя вместо тебя.

— Как тебе удалось спастись? — деловитоинтересуется Костя.

— Я убежал от них. — Не нужно рассказывать ему,каким именно образом я спасся. Пусть он не знает, что за его спасение язаплатил жизнями троих преследователей. Пусть он этого никогда не узнает.

— Странно, — говорит Костя, — они ведь моглиснова меня забрать. Почему они этого не сделали?

— Они решили, что я погиб, — пытаюсь объяснить яему, когда в разговор вмешивается Саша.

— Ты мне никогда этого не рассказывал, — говоритона с сильным английским акцентом.

— Это неинтересно. — Я совсем забыл, что подобныетемы не для детей. Этот проклятый «Линкольн» выводит меня из состоянияравновесия.

Саша обиженно умолкает. Костя чуть насмешливо фыркает инеожиданно спрашивает меня:

— И почему ты теперь Алекс Келлер? Что за фамилия?Откуда она у тебя? Ты стал евреем?

— Это немецкая фамилия моей второй жены. Евреем я нестал, хотя отношусь к ним с большим уважением. Здесь, в Америке, их очень ценятза ум и предприимчивость.

— У нас тоже ценят, — хмыкает Костя, — всебанки, газеты и телевидение в руках евреев.

— Хочу тебя сразу предупредить, — я стараюсь неговорить менторским тоном, чтобы мои слова не выглядели назидательными, нонекоторые основные правила поведения в Америке он должен понять, — здесьне принято говорить такие вещи. Не принято кого-либо оскорблять из-занациональной принадлежности. Все, что ты мог себе позволить там, здесь нельзяговорить ни в коем случае. Среди слушающих тебя может оказаться человек,понимающий русский язык. И ни в коем случае не говори слово «негр», это здесь —страшное оскорбление. Нужно говорить «афро-американец» или «темнокожий», еслизабудешь первое слово. Но слово «негр» забудь навсегда. А моя фамилия — этофамилия Сашиной мамы. Она мне не совсем женой была, — пытаюсь объяснить яему, — то есть формально мы не были зарегистрированы, так как я официальнобыл женат на твоей матери. Сашина мама должна была приехать со мной вАмерику, — я выговариваю это быстро, чтобы не травмировать дочь, сидящуюна заднем сиденье, — но тогда она не смогла. Не получилось.

— Что не получилось? — не понимает Костя.

— Ничего не получилось.

Ну как я могу объяснить ему свою жизнь в нескольких словах?Для этого нужны две бутылки водки и целая ночь для разговоров. Впрочем, у насеще будет такая ночь. Мы сумеем еще объясниться друг с другом как двое мужчин.Сейчас при Саше не нужно вдаваться во всякие подробности.

— У меня была сложная жизнь, Костя, — признаюсь ясыну, — очень сложная. И нелегкая. Поэтому я вынужден был уехать. Уехать,чтобы спасти не только себя, но и вас. Много лет назад я думал, что поступилправильно. А теперь не знаю. Нам о многом нужно поговорить, многое рассказатьдруг другу. Ты работаешь в какой-то фирме?

— В банке, — отвечает Костя, — в служебнойохране банка. После службы в погранвойсках нас охотно берут в такие места. Хотяя собираюсь учиться, думаю поступать в институт.

— Вот это правильно.

«Линкольн» идет точно на расстоянии пятидесяти метров отнас. Там двое мужчин, очевидно, профессионалы с железными нервами. Кажется, язнаю одного из них. Или я ошибаюсь? Если я увеличиваю скорость, они тожеувеличивают ее, если чуть замедляю, они тоже сбавляют скорость.

— У тебя есть девушка? — интересуюсь я, взглянувна Костю.

Он чуть смущенно улыбается.

— Есть одна. Но пока не уверен. С этим у меня проблем нет,отец. Можешь не беспокоиться. В Москве сейчас с этим нет никаких проблем.