Он начал покрикивать, подпустив в голос повелительную нотку:

– Исхак! Исхак, сын Нахима!

От него прыгали в стороны, тряслись, судорожно указывалипальцами. Часто – в противоположные стороны. Наконец подъехал к низкомузабору, с высоты седла видел, как во дворе десятка два мальчиков сидели тихо исмирно как мыши, у каждого на коленях свитки тонкой телячьей кожи. Каждыйчто-то бормочет под нос, раскачивается всем телом.

Мороз пробежал по телу Буськи. С магией еще несталкивался, но на то и дикие народы, чтобы здесь ее найти, и он, преодолеваядрожь в горле, заорал во всю мощь:

– Исхак! Исхак, сын Нахима!

По ту сторону забора раздался визг. Все вскакивали,подпрыгивали, разбегались. По всему двору разлетелись клочья кожи. Один измальчишек на бегу запнулся, словно что-то сообразив, повернул перекошенноестрахом лицо. Буська приветливо помахал ему рукой.

Мальчишка, это и был Исхак, остановился, борясь со страхом,но потом, видимо, сообразив, что он дома, а чужак явился один, робкоприблизился к забору. В глазах были все еще страх и недоумение. На крыльцовыскочил взрослый, его окружала визжащая детвора, цеплялась за его одежду. Всеверещали, дергали, прятались за спину.

Буська снова помахал рукой:

– Шолом! Я приехал в гости.

Он подбоченился, зная, что долг гостеприимства свят. Неттакого народа, который не должен бросить все и тут же начинать ублажать гостя,поить и кормить, а уж потом спрашивать: по делу аль просто так забрел.А уж надолго ли – так и вовсе спрашивать запрещено богами.

Исхак смотрел исподлобья, в чем-то колебался. С крыльцакрикнул взрослый. Исхак ответил тонким птичьим голосом. Дети заверещали громче.Взрослый сказал резче, злее, Исхак повесил голову, отвечал коротко, виновато.

Буська решил, что пора сделать вид, что ему такое отношениеоскорбительно, вытащил свою гордость – меч-акинак, положил лезвием на краязабора и крикнул:

– Клянусь небом, чьи заветы нарушены! Если не выйдешь сейчаско мне, ибо я твой гость, я прокляну этот муравейник.

Исхак торопливо прокричал, переводит, понял Буська, взрослыйвсплеснул руками, что-то прожевжекал печально и с ноткой поражения, а Исхаквпервые улыбнулся. Ответил уже на ломаном скифском:

– Ты мой гость, отважный скиф.

– Я рус, – гордо поправил Буська, – а зовутменя Буська.

– Буська, – повторил Исхак. – Буська, я сейчасвыйду на улицу, мы поедем к моему дому…

Буська видел дальнюю калитку, но как не похвастать силойрук, он ухватил Исхака за шиворот, крикнул, смеясь:

– Давай прямо сюда!

Потянул мощно, даже конь уперся всеми четырьмя, Исхакторопливо полез через забор, но Буська уже перекинул его на эту сторону.Вдогонку что-то кричали со двора. Исхак едва удержался на ногах, отряхнулся, наБуську смотрел со страхом и уважением:

– Ну ты и голиафчик…

– Кто это? – спросил Буська подозрительно.

– Богатырь был такой, – сказал Исхак поспешно, –очень сильный!

– А-а-а-а, тогда ладно. Чем ты занимался?

Он соскочил на землю, с удовольствием чувствовал, чтонамного сильнее, выше, шире, а этот иудейчик, хоть и чуть старше, это видно,все же мельче, вырос как кот на карачках, явно в щенках заморен.

– Занимался, – ответил Исхак с запинкой. –Занимался… это значит учил знаки.

Он медленно двинулся, робко посматривая на грозного гостя,вдоль улицы. Буська коня вел в поводу, прохожие прижимались к стенам, даваядорогу. На всех троих смотрели со страхом и изумлением. Даже на коня, что гордовскидывал голову, потряхивал роскошной гривой. Мышцы играют, смотрит с вызовом,готовый драться со всеми жеребцами этих земель.

– Знаки, – протянул Буська понимающе. – Мы тожеучим знаки. Которые оставляет рысь, какие куница. Умеем отличать знаки молодоговолка от старого…

Исхак усмехнулся:

– Не такие…

– А что?

– Знаки… Ну… совсем другие. Как хорошо, что у вас их нет.Буквы, из них составляют слова.

– Слова? – удивился Буська. – Зачем составлятьслова, когда их можно знать и несоставленные?

Исхак сказал в затруднении:

– А книги? Книги из букв.

Буська подозрительно смотрел на печальноглазого мальчишку.Решил было, что иудейчик втайне насмехается, морочит голову незнакомымисловами, но после размышления отверг подозрение. Побоится, хиляк.

– Что такое книги?

– Книги, – объяснил Исхак, – это… гм… словом, каквам хорошо, что у вас нет!

– А что так?

– Да заставляют заучивать эти знаки.

– Тяжко?

– Очень тяжко, – пожаловался Исхак. – Ты даже непредставляешь, насколько тяжко. Голова пухнет, будто туда вогнали большуюзанозу.

В глазах Буськи появилось отвращение.

– Бедный вы народ… И очень глупый. Хоть сказали, зачемтебе они?

– Чтобы читать старые книги. Ну, читать – это слышатьто, что сказали твои умершие родители, предки, прародители нашего народа.

Буська вспыхнул:

– Смеешься? Разве такое возможно?

Его пальцы сжались на рукояти кинжала. Исхак подпрыгнул, глазастали дикими:

– Погоди!.. Не веришь?.. Ах да… Погоди, я сейчас докажу.Сейчас, сейчас…

Буська недоверчиво смотрел, как Исхак быстро огляделся посторонам, нацарапал какие-то закорючки на клочке бересты, сунул ему в руку:

– Пойди отдай во-о-он той девчонке!

– Зачем? – спросил Буська подозрительно.

– А я написал, чтобы она наступила тебе на ногу, апотом дернула за левое ухо.

Буська рассердился:

– Опять издеваешься?

– Да ты что? – испугался Исхак. – Ну, хочешь,напишу, чтобы дернула за правое? Или стукнула тебя в медный лоб?.. Это ж длятого, чтобы ты поверил, что можно переговариваться вот так, не раскрывая рта.

Буська молча выхватил из дрожащих пальцев бледного иудейчикабересту, что сразу свернулась колечком, сунул ему взамен повод коня, а самперешел на ту сторону улицы. Дети там перестали играть, уставились на него снастороженным любопытством. Кто боязливее, потихоньку ускользнул. Хотелаубежать и девочка. Буська грубо поймал ее за плечо, требовательно сунул под носбересту.

Девочка взяла, всмотрелась, брови удивленно взлетели.В ее больших коричневых глазах к страху подмешалось удивление, и Буськаповерил, что Исхак, сын Нахима, в самом деле такое написал. Девочка что-тосказала на своем языке, Буська развел руками.