– А раненых… – сказал старец.

– Раненых не тронем, – пообещал Рус великодушно. –Лежачих не добивать… ежели те бросят оружие. Кто выскочит за черту, непреследовать. С вашей и нашей стороны надо отобрать крепких людей, чтобыследили за порядком. Других на поле брани не допускать! С чьей стороны наполе ступит хоть один человек – та сторона и будет считаться проигравшейвсе эти земли! Ей надлежит уйти в течение суток.

– Двух, – сказал Бугай добродушно. – Не соберутся!Они ж запасливый народ. У них столько тряпья…

– Двух, – согласился Рус. – Потерпим.

Челядинцы заглядывали робко, подавали знаки, но Соломонразрешил подать только холодный квас. Дабы скифы не пили прямо из кувшинов, имставили большие чаши, а молодая женщина, вся укутанная с головы до ног, виднытолько большие блестящие глаза, наливала этим громыхающим гигантам.

Рус видел озабоченные лица, даже Бугай пробовал хмуриться идвигал бровями. Все вроде бы оговорено, но как бы не допустить промашку. Сейчасзаключают ряд, потом все пойдет по ряду, его обязаны блюсти обе стороны, и этотпорядок становится малым Поконом. Или законом, как говорят иудеи.

– Вроде бы все, – сказал он неуверенно. Поглядел наКорнилу, тот молчал весь совет. Волхв наклонил голову. Бугай и Морянапереглянулись, кивнули. – Вроде бы все… Главное, чтобы никто не вмешался!Ежели кто выскочит за черту – пусть, лишь бы не возвращался, когдапереведет дух, но если кто вмешается из-за черты – наш ряд нарушен!

Соломон поднял испытующий взгляд на чернобородых братьев:

– Мы выделим отряды. Для охраны. И расставим вдольсвоей стороны.

– А мы со своей, – пообещал Рус.

– Мы обещаем, – продолжил Соломон, – что с нашейстороны никто не переступит черту.

Лица старейшин были строгими. Похоже, подумал Рус, что дляиудеев, и так опутанных множеством законов, исполнение их тоже бываетобязательно, как для скифов – всегда.

Наверное, у него был слишком победный вид. Или в душе этогоиудея до поры до времени спала душа воина. Рус видел, как чернобородый смотритненавидяще, но сдерживается, и это нравилось. Настоящий боец, с этим онскрестит меч в бою, а не на бойне, как будет с остальными.

Рус все еще улыбался, когда чернобородый кашлянул, сказалнегромко:

– Ты завтра не будешь так радоваться солнцу, гой.

– Почему? – удивился Рус. – Мы сражаться умеем.А вы – нет.

– Мы сражались с величайшими народами мира, – сказалИисус с мрачной гордостью. – Нас долго не мог одолеть даже могучий Рим…

– Но все-таки одолел? – прервал Рус. Емунравилось дразнить этого черного. Хоть один не спит на ходу, на соплях неоскользается. В глазах злость и вызов, землю роет от ярости. Настоящиймужчина. – И не он ли захватил ваши земли?

– Увы, – почти прорычал Иисус, – на стороне римлянбыла вся мощь мира. Римляне правили всем белым светом. Никто не смел противитьсяим на всех землях, известных человеку. Если хочешь знать, как мы сражались, торасскажу один-единственный случай… Так вот, когда мой крохотный народ многиегоды сражался с могучим Римом…

Рус прервал:

– А Рим об этом знал? Мы, к примеру, ни о каком Риме неслыхали. Но ты продолжай, продолжай!

– Так вот, остатки нашего войска отступили в неприступнуюкрепость на вершине горы Массада. Римляне долго бросались на штурм, поливаясвоей кровью белые скалы, пока те не стали красными, как киноварь, а под ногамине захлюпала кровь, как вода в озере при сильном ветре. Потом нас пыталисьвзять осадой, но в крепости успели запасти еду, а родники давали чистую воду.И тогда римляне начали насыпать из камней искусственную гору, чтобысравняться со стенами и ворваться через них… Их было как песка морского, анаших войск осталось всего две тысячи. И в последний день, когда сталоясно, что римляне ворвутся в крепость, защитники собрались на последний совет.И сказали они: поскольку мы решили ни у кого не быть в услужении, кромесвоего бога, то мы должны успеть погибнуть сами. Пусть жены и дочери наши умрутнеобесчещенными. И так как решено, что все мы умрем, то бросим же жребий,выберем десятерых, которые убьют всех, а потом и среди десяти бросим жребий,чтобы один убил всех, а затем убил себя.

Рус прервал, глаза его горели воодушевлением:

– Они правы! Самоубийство – большая вина. Потому смертьлучше принять от другого, чем убить себя самому.

– Да, – согласился Иисус, – это не былосамоубийством, а массовым убийством. Сперва убили жен и детей, потом все дветысячи воинов легли на пол, подставив горло, и десять убили их, потом этидесять легли в кровь среди трупов, и один убил их, а потом и себя. Такимобразом самоубийство совершил лишь один человек…

Рус прервал:

– Будь я вашим богом, я бы простил его грех!

Иисус сухо кивнул:

– Я уверен, что господь так и сделал.

На его глазах заблестели слезы. Он ушел с гордо поднятойголовой и прямой спиной. Громко хлопнула дверь. Рус проводил его долгим и, какзаметил Соломон, уважительным взглядом.

– В нем душа воина, – заметил он.

– Увы, это так, – согласился Соломон грустно. –Хотя один пустячок он либо не знал, либо забыл… Либо предпочитает верить так,что удобнее воину.

– Какой пустячок?

– Последний, его звали Иосиф, который убил оставшихсядесятерых… он не покончил с собой.

– Что?

Соломон печально кивнул.

– Он совершил большее. Когда римляне утром ворвались ввоинский стан на Массаде, они увидели ручьи крови, горы трупов, и пока в ужасеи удивлении бегали орущей растерянной толпой, не понимая, что же произошло,сбивали друг друга с ног, Иосиф сумел затеряться среди них, ускользнул, аспустя годы он написал «Записки об Иудейской войне», где и поведал, как всепроизошло.

Рус задумался, не зная, как отнестись к такому поступку, ужене воинскому, а какому-то другому, в затруднении оглянулся на Бугая и Корнилу,но те уже встали, ушли со старейшинами в другую комнату, о чем-то толковали.

– Чем ты недоволен? – спросил Рус напрямик. –Почему кривишь лицо?

Соломон грустно развел руками:

– Увы… Всю нашу историю мы спорим о том, что лучше: боротьсяи погибнуть за свою мечту или пойти на компромисс и отложить мечту надлительное время?

Рус не понял, чересчур сложно, спросил подозрительно:

– Но подвиг – всегда подвиг. Или что-то в нем не так?

– Наша вера не одобряет убийств вообще, – пояснилСоломон грустно. – Они должны были пойти на переговоры задолго до битвы наМассаде. Как вот мы говорим с тобой, несмотря ни на что… Потому ты почти ни откого не услышишь, чтобы у нас говорили о воинских подвигах вообще. Хотя, еслиговорить правду, их в нашей истории немало… А Иисус тебе рассказал лишьдля того, чтобы ты знал, что мы не боимся умереть.