– Конязь чего? – переспросил Рус.

Молодой богатырь прорычал что-то на своем языке, лицомучительно кривилось, говорить ему было трудно, словно всю жизнь провел в лесус медведями:

– Кто из вас…конязь народа?.. А, зрю, зрю…

Он кивнул Русу как воин воину, а Соломону поклонился какстаршему в роде. Соломон ответил на поклон, спросил осторожно:

– Что привело тебя, юноша?

Теперь воин морщил лицо, вслушивался, а потом широкое лицорасплылось в улыбке.

– Дед… дед…

Он умолк, полагая, что сказал все. Рус спросил:

– Что дед? Послал дед?

– Послал, – подтвердил воин радостно. – Дед… почтидед. Ну… дед деда.

Соломон пожевал губами:

– Правильно, старших надо уважать. А что он сказал надорогу?

Рус не успел пояснить, что дед деда вряд ли успел бы что-тосказать, дед деда зовется пращуром, а воин рыкнул, проговорил с трудом, длянего ломать деревья и ворочать глыбы было явно легче, чем оформлять мысли вслова.

– Он сказал… пойди и мри.

Соломон раскрыл рот, даже Рус насторожился, смотрелнепонимающе. Молодой воин был полон жизни, в нем чувствовался могучий дух,который не позволяет умирать, даже если ты утыкан стрелами, как еж иглами, еслидаже иссечен топорами, а кровь из дыр хлещет струями.

– Я не совсем тебя понял, – пробормоталСоломон. – Почему?

– Моя жизнь, – рыкнул воин, – твоя.

– Ну, – сказал Соломон осторожненько, – мы даже невиделись.

Воин страшно улыбнулся, показал желтые крупные, как у коня,зубы:

– Зато виделись с дедом деда.

– Как звали твоего пращура?

– Мосл.

Соломон долго морщил лоб, кряхтел, вспоминая, наконецбеспомощно развел руками:

– Прости, все равно ничего не пойму.

Рус сказал настойчиво:

– Расскажи мне. Если я пойму, то перескажу.

Глаза воина были оценивающие, даже прицельные. Рус хорошознал этот взгляд. Все мужчины при встрече обмениваются ревнивыми взорами, сразуприкидывая, кто выше, шире в плечах, тяжелее, у кого сильнее вздуты мускулы,белее зубы, у кого боевых шрамов больше, но этот смотрит так, будто уже знает,что драться придется именно с ним, и уже заранее выискивает слабые места.

Соломон лишь пожимал плечами, вздымал брови, и воин поневолеповернулся к Русу. Речь его была тяжела, временами наступали глубокие провалы,где Рус не понимал ни слова. Воин сам справлялся с речью с трудом, и Рус вконце концов понял, что он в самом деле живет где-то в дремучем лесу, их семьякормится охотой на дикого зверя.

Когда воин умолк, вконец обессилев, на лбу повисли крупныекапли пота, Рус озадаченно повернулся к Соломону:

– Слушай меня, волхв… или ребе, если тебе так удобнее. Изтого, что я понял, люди твоего народа однажды спасли жизнь деду его деда. Емуне повезло, когда, убив исполинского медведя, он вложил меч в ножны, а тутнеожиданно напала еще и медведица… Он ее задавил голыми руками, но она емусломала ногу и подрала так, что ему оставалось только умереть… Ничто не моглоспасти его. Он это знал, и когда его подобрали люди твоего племени, он им так исказал. Те все же принялись лечить, охотник долго хворал, иссох как скелет, новсе же встал на ноги. Ему даже дали коня, дохленькую клячу, и он уехал.Я не понял почему. Наверное, ваши обычаи не понравились. Да и комупонравятся? Словом, на днях они с какой-то горы увидели пламя пожаров… Онипослали этого бравого воина.

Соломон беспомощно помигал выцветшими ресницами:

– Я все равно не понял его. Почему надо умереть?

Рус терпеливо растолковывал, а воин стоял рядом, внимательнослушал. Речь Руса нравилась, кивал.

– В вашем племени его дед остаться не мог, это ясказал. Я не понял, правда, как он очутился в лесу, но ясно, что у негонаплодились дети, они не могли прокормиться охотой все, это и понятно, мерликак мухи, но род все же не прерывался. И вот сейчас их семь братьев. Отецих позвал и сказал, что в ваши земли вторглись враги. Его жизнь принадлежитвам, но он может умереть раньше, чем доберется до вас… видать, уже стар. Однакоимя его рода будет покрыто позором, если человек из его рода не придет вам напомощь и не отдаст свою жизнь. Их было семь воинов… это я говорил?… ониборолись за право поехать. Этот вот зверюга победил.

Воин понял, что говорят о нем, оскалил зубы и громко бухнулсебя в широкую грудь пудовым кулаком. Там отозвалось совсем глухо, словно вмогучем дубе, где дупло еще не появилось.

– Медведко, – сказал он. – Роговой Медведко.

– Его зовут Роговой Медведко, – перевел Рус. –Тоже имечко. Но все же лучше, чем Соломон или Иисус!.. Эй, а почему тебя такназвали?

Воин еще мощнее бухнул в свою грудь кулаком. Будто сухоебревно ударилось о каменную стену.

– Крепок!.. Нож не царапает… Тверд!

– Понятно, – объяснил Рус озадаченному Соломону. –У него шкура как бычий рог, такая толстая. Простым ножом даже непроцарапать. Да, этот зверь совсем не простой.

Соломон беспомощно развел руками:

– Все равно не пойму. Пойти… умереть… Почему? Ну почему?

Он видел, что теперь уже и Рус смотрит на него как надурака. Да и Роговой Медведко поглядывает с брезгливой жалостью, как навыжившего из ума старца, что ходит под себя. Сумасшедший мир, подумал онтоскливо. Ничто не меняется.

– А как же иначе? – удивился Рус. – Ондолжен, понимаешь? Иначе разве можно?

– Гм… – смутился Соломон, – вообще-то я полагал,можно… Да и кто проверит их там в лесу, выполнили они свои дикарские нормы илинет…

– Нельзя, – ответил Рус убежденно. Он оглянулся наМедведку, тот кивнул. – А как же честь? А как же имя?

– Ну… гм… Ладно, доблестный воин. Я рад тебя видетьгостем среди своих друзей.

Воин покачал головой, грозно бухнул в грудь кулаком:

– Я не гость!.. Медведко – воин! Твой.

– Он твой воин, – повторил Рус с сожалением. –Жаль, я такого молодца предпочел бы видеть в рядах своей дружины.

Соломон беспомощно развел руками:

– Что я могу?.. Иди к Иисусу. Он составляет отряд для схватки.По правде говоря, он уже составил… но для тебя, может быть, сделает исключение.Ему как раз нужны меднолобые.

Рус сокрушенно покачал головой. Тупые иудеи не отличают дажеодин металл от другого. Нет славы в истреблении такого народа. Надо поскорее ихзабыть, едва ножи высохнут от крови.

– Какой же он меднолобый, – сказал онснисходительно. – То не медь, а еще волхв! Самая настоящая бронза.