Не припомню, чтобы я смотрела на какого-то человека с такимизумлением, с каким таращусь сейчас на Валентину.

– А он откуда возьмется?

– Да я Вальке позвонила и велела сюда приехать.

– Когда?!

– Ну, ты занята была, – туманно отвечает Валентина.

Понятно. Пока я возилась с долоховскими файлами, она звониламужу.

– У него есть оружие?

– Нет. Ну ничего, это не страшно. У Долохова есть.

Новый ба-бах по моей усталой головушке!

– А он откуда тут возьмется? Ты ему тоже позвонила, что ли?

– Нет, Валька его обязательно привезет.

– Вряд ли. Насколько мне известно, у Долохова сегодня должнабыть очень важная встреча. В девять вечера. Причем со мной. И он не приедет,пока я не позвоню и не отменю ее. А наши мобильники, увы, остались в доме.

Я прекрасно понимаю, что раскрываю свою роковую тайну. Но,ей-богу, все эти страсти-мордасти кажутся сейчас совершенно неважными!

– Долохов обязательно приедет, – говорит Валентина, котораяпочему-то совершенно не удивлена моими словами. – Штука в том, что я сказалаВалентину, что ты со мной. И Долохов примчится как на пожар, чтобы встретитьсяс тобой, можешь не сомневаться. Его файлы в твоем ноутбуке, да?

Да, рановато я зареклась изумляться… Интересно, что еще вэтом плане день текущий мне готовит?

– Так ты знаешь?..

– Конечно. А ты?

– И я. Твой муж вчера был со мной в одном купе.

– Я в курсе. А как ты в Нижний попала так быстро?

– На самолете.

– Господи, да кто же сейчас самолетами летает! – в ужасевосклицает Валентина. – Это же безумно дорого!

– Да ладно, я вчера гонорар получила.

– Слушай, а почему ты так бегаешь от Долохова, а? Он ведьтебе жизнь спас, – говорит не без обиды Валентина.

Полное впечатление, что мы сидим и сплетничаем накакой-нибудь мирной завалинке, а не в осаде, не под возможным обстрелом, неведая, выберемся отсюда живыми или нет.

– Ну откуда мне это было знать, сама подумай! – оправдываюсья. – С тех пор, как я проснулась рядом с убитым Пластовым, весь мир будто с умасошел. Я никому не верила, понимаешь? Обратилась за помощью к тому грязномужелезнодорожнику, а он меня выкинул из вагона…

– Почему он грязный? – удивилась Валентина.

– Сама не знаю. Такое создалось впечатление из-за егощетины. Как будто лицо сапожной ваксой намазано, честное слово.

– Ты теперь отдашь файлы Долохову?

– Конечно. Зачем они мне? Хотя… хотя я просто жажду узнатьразгадку всего этого бреда, который на меня обрушился.

– На нас на всех, – уточняет Валентина. – А какое алиби тыхотела получить от Долохова?

– Не знаю, – пожимаю я плечами. – Какое-нибудь. Например,скажет, что мы где-нибудь были с ним вме-сте…

Внезапно раздается звон разбитого стекла.

Мы с Валентиной разом перекатываемся в парную и тащим насебя дверь. Это только казалось, что она закрывалась плотно! На самом деле намникак не удается притянуть ее к косяку. Дергаем ее по очереди, вместе –бессмысленно.

– Ладно, – шепчу я, – будем ее все время держать. А в теокошки они все равно не пролезут. Туда только кошка протиснется.

– Алена, – вдруг с ужасным выражением спрашивает Валентина,– а вдруг они нас сожгут?

Я смотрю на нее остановившимися глазами. И тут дверь,которую мы собирались все время держать, резко отлетает в сторону и на порогевозникает человек с пистолетом.

Одно мгновение смотрю на него, потом отшатываюсь, хватаюединственное, чем здесь можно обороняться, – веник – и с силой замахиваюсь.Однако он хитер! Он дернул к себе Валентину и, прижав ее, прикрылся ею, какщитом.

Странно ведет себя при этом Валентина… Она почему-то невырывается. Наоборот! Она тоже прижимается к этому бандиту, всхлипывает ихохочет, а потом поворачивает голову и кричит:

– Алена! Это Долохов!

На меня обрушивается такое облегчение, что я совершенноперестаю соображать. Кидаюсь к человеку, которого несколько часов назад считаласвоим смертельным врагом. Он и меня обнимает и прижимает к себе. Потом как-тотак получается, что Валентина из его объятий выскальзывает, а я остаюсь в ниходна. Краем глаза замечаю, что Валентина тоже не обделена мужским вниманием: ееприжимает к себе… «милый мой бухгалтер»!

Ну и ладно, в конце концов, он ее муж, в его объятиях она идолжна пребывать. А меня кто утешит, кроме Долохова? А утешать нужно, нужно.Потому что я начинаю плакать. Долохов прижимает меня к себе крепко-крепко,крепче некуда, гладит по голове, что-то бормочет в ушко, даже как быпо-дружески чмокает… А я никак не могу успокоиться.

Наконец я все же заставляю себя от него отклеиться.Валентина уже тоже отлепилась от мужа и торопливо рассказывает ему обо всем,что случилось. Мы с Долоховым молчим и только изредка переглядываемся.

Меня от этих взглядов в жар бросает. Причем от стыда. Нет,не потому, что он спас мне жизнь, а я у него опустошила компьютер. Могупредставить, как я жутко выгляжу! Мокрая, в сбившемся полотенце, на головесущее воронье гнездо, глаза заплаканы… Вдобавок я начинаю дрожать от холода.Потом оказывается, что мужчины, чтобы проникнуть к нам – они боялись, что мыранены, истекаем кровью, – вышибли чем-то тяжелым окно вместе с оконницей итолько так пролезли в баню. Вот теперь и тянет стужей. Поэтому мы переходим впредбанник, где почти так же холодно (там окно разбито выстрелами, и этострелял не Долохов!), и торопливо одеваемся. Мужчины разбирают баррикаду удвери. Долохов один раз обернулся…

Наверное, потому, что Валентина, спохватившись, спросила:

– А что с бабой Пашей?!

– Да нормально более или менее, – отвечает Долохов,задумчиво наблюдая, как я, еще без свитера, только в лифчике, пытаюсьзастегнуть на джинсах «молнию», которая, как нарочно, начала заедать. – Они еетолько заперли в кладовке. Им не бабулька нужна была. Они вас искали!

– Да кто они такие?! – восклицает Валентина. – Эторазбойники какие-то местные, что ли?