– Да как ты не понимаешь? – повернулась к ней Алена. –Ларису любили мужчины. А для такого физического и морального урода, каким былаИрина, это ведь будто нож в сердце, и острый нож.

– Вы опять правы, – суховато сказал Долохов. Он решилговорить дальше, не делая эффектных пауз, по возможности не переводя дух. Этимдетективщицам только дайся – они живо начнут солировать! Кто это придумалглупость насчет женской слабости?!

– Она решила окончательно свести с ума сестру, котораявсегда привлекала внимание именно тех мужчин, которые нравились Ирине. Можетбыть, конечно, она хотела их именно потому, что они принадлежали сестре, но этоне суть важно. И тут не может не возникнуть вопрос: каким образом онапрельстила Олега Пластова?

– Да уж… – пробормотала Валентина. – Возникает такой вопрос,это верно!

– Деньги, конечно, – пробормотала Алена.

– Именно так, – вынужденно согласился Долохов. – Однакоденьги не столько реальные, сколько гипотетические. Зато – огромные! Вперспективе – баснословные! Эти деньги должно было дать подпольное производствои реализация дарзина. Именно Ирина украла у умирающего Георгия остаткипроизведенного им порошка. Она же завладела не только формулой – из неегениально-рассеянный Дарзин не делал никакой тайны, он даже написал ее нафотографии, которую подарил своему другу, Николаю Осташко, – но и подробнымописанием технологии изготовления дарзина. Однако в домашних, кустарныхусловиях можно было произвести только ничтожное количество порошка. Наразвитие, так сказать, производства требовались деньги, и немалые. И тогдаИрина придумала агентство «Прихоть».

– Прихоть! – воскликнула Алена. – Will! – И испуганноприжала пальцы к губам.

– Will?! – ошарашенно повторил Долохов. – Will! Вы… выоткрыли этот файл?

Алена кивнула. У нее был такой обескураженный вид, чтосейчас она куда больше напоминала Долохову девочку-школьницу, а не чрезмерносообразительную детективщицу. Сжалась, сгорбилась… даже ее роскошная грудь,которую Долохову повезло узреть, пока Алена в бане возилась с застрявшей«молнией» джинсов, уменьшилась, как ему показалось, размера на два.

Он огорчился. Ему нравились пышногрудые женщины. И все жевзломанный файл… Этого никакими размерами не искупить!

– Что еще вы смогли открыть? – спросил, только что нескрежеща от злости зубами.

– Ниче… почти ничего, – пробормотала Алена. – Еще толькопапку… D-x-NV.

– Что?! – взревел Долохов.

– Володя, ты это… – предостерегающе начал Залесский, но былпригвожден к спинке дивана взглядом Долохова и умолк, даже рот ладоньюприхлопнул. После чего горящие яростью глаза вновь обратились к компьютернойвзломщице:

– Вы открыли D-x-NV?! Всю папку?!

– Нет, только «Картотеку». С «До…» – Она осеклась, бросиввзгляд на Залесских, и поправилась: – Со вторым файлом мне не удалосьсправиться. Да и времени возиться не было. Нас баба Паша позвала в баню… –Алена снова осеклась, глядя на Долохова огромными девчоночьими глазищами.

Он отвел взгляд от этих перепуганных серых глаз и посмотрелна пол, где стояла черная сумка с предательскими буквами «IBM». Встал со стула,подошел к ней и открыл ее.

Точно. Ноутбук…

Долохов почувствовал, как спокойствие и удовлетворениенисходят на его душу. Ну вот. Вот они, его драгоценные файлы, плоды егонеустанных, самоотверженных трудов! Хитра оказалась мадам Ярушкина, она жедетективщица Дмитриева, а все же сама себя перехитрила! Нет чтобы сброситьфайлы на дискеты и припрятать их понадежнее… Долохов бы на ее месте, к примеру,отправил их в какое-нибудь дальнее почтовое отделение, в Сормово или наАвтозавод. Нет же, она записала информацию на ноутбук, да мало того – потащилаего с собой. И что теперь? Ноутбук в руках человека, которого она пыталасьнагло шантажировать! Интересно, каким способом теперь эта Алена будет вынуждатьего подтвердить ее несуществующее алиби?!

Ну, может быть, ей и не придется особенно этого требовать…Может, Долохов и так согласится его подтвердить… Смотря по ее поведению!

Он бросил на писательницу торжествующий взгляд – ну и вид унее, трясется как осиновый лист! – и откинул крышку ноутбука…

И не поверил своим глазам, увидев, что экран безжизненно-черен,а клавиатура изувечена и зияет искореженное нутро процессора.

– Матка Боска Ченстоховска… – произнес Залесский, и Долоховмельком вспомнил, что уже слышал сегодня эти слова. Он бы тоже с удовольствиемзагнул что-нибудь этакое… забористое… но беда в том, что не мог справиться сгубами и выдавить хотя бы сакраментальное «черт побери!».

– Ой-ё-ёички! – послышалось из боковушки, оттуда выглядывалабаба Паша. – Да как только эти оглашенные в избу ворвались, та, которая нимужик, ни баба, первым делом в сумку выпалила. Она на диване стояла. Ну и вот…Все вдребезги. Я потом стеколышки смела, чтобы сидеть можно было. О господи…Вот чучелы разбойные, вот ироды!

– Ироды, это точно, – пробормотала Валентина, с такойжалостью поглядывая на Алену, что Долохов моментально просек, на чьей сторонебудут симпатии его соседки в предстоящем торге.

– Да, не повезло, – сказала Алена, которая за эти мгновенияуспела овладеть собой и принять привычный надменный вид. – Ну что ж, самавиновата. Хотела обезопасить себя, а вышло… Впрочем, жалеть можно тольконоутбук. Все равно было бы бессмысленно настаивать на моем алиби.

– Это еще почему?! – возмущенно воскликнула Валентина, иДолохов прикусил язык, потому что он и сам чуть было не воскликнул то же самоеи с тем же выражением.

– Да потому, – усмехнулась Алена. – Позор мне, детективщице,что я об этом с самого начала не подумала! В том купе было полно моихотпечатков пальцев. Я же там несколько часов провела. Так что… врать было быбессмысленно. Я могла бы только просить Владимира Константиновича подтвердить,что он и впрямь подобрал меня под насыпью. Спасибо ему, кстати, за то, что спасмне жизнь.

– Да ладно, пустяки какие, – хмыкнул Долохов. – Я также могуподтвердить, что видел, как тот железнодорожник выкинул вас из вагона. Я и всамом деле видел.

– Погодите! – всплеснула руками Алена. – Так что получается?Это был никакой не железнодорожник, а Ирина Пластова?! Вот почему она потомбыла так ошарашена, когда мы оказались с ней в одном купе! Вот почему такстаралась сдать меня в милицию! И если бы не вы… – Она повернулась кЗалесскому: – Я просто не знаю, что бы со мной было!