— Ты чересчур застенчивый, — сказал Олегблагожелательно, — хотя народу здесь в самом деле многовато. Только другойкорчмы поблизости нет.

Рудый с интересом покосился на святого пещерника — откудазнает? — но тот уже распахнул дверь пошире и перешагнул порог.

За столами сидели, вжавшись плечами, в тесноте около сотникрепких дружинников. Почти все в доспехах, при мечах, ножах, кое-кто оставалсяв железных шлемах. Пили, орали, стучали рукоятями ножей по столам, резали мясоогромными ломтями, ссорились, хвастались, выкрикивали угрозы в адрес костичей.

Трое половых сбивались с ног. Толстый краснорожий хозяинспешно выдвигал из окна кухни огромные ковши с белоснежными шапками пены — пиворасхватывали мгновенно. Мясо жарилось прямо в корчме, на вертеле висела кабаньятуша, капли сала падали на раскаленные угли, вспыхивали алые чадящие огоньки. Взале было дымно, жарко, пахло кислым пивом и немытыми телами.

— Многовато народу, — донесся голос Рудого. —Правда, кабанчик на вертеле неплох...

Олег медленно двигался через огромную комнату. Столов небольше дюжины, лишь за одним засели безоружные лохматые мужики в звериныхшкурах — косматые, глаза из-под нависших, как обрывы, бровей сверкают зло. Онимолча тянули пиво, угрюмо косились на дружинников. Еще стол был занят старшимидружинниками, если не русичами — им служил сам хозяин, там пили медовуху изсеребряных чаш. Остальные столы были заняты крепким воинским людом попроще, нолица у всех бывалые. Олег видел перебитые носы, страшные рубцы на лицах —Твердислав, князь гнездян, держал крепкую дружину, всегда с кем-нибудь давоевал.

Олег подошел к хозяину, подумал, что все владельцы такихзаведений одинаковы: толстые, краснорожие, хваткие, с угрюмо-прицельнымиглазами.

— Пусть боги посетят ваш дом, — поприветствовалон.

— С ума сошел? — огрызнулся хозяин. — Невидишь, как тесно?

Он поспешно ставил на широкую доску ковши, за спиноймелькали белые женские руки, журчала струя. Лоб хозяина был мокрым, волосыприлипли ко лбу.

— Да и кто знает, чем они заплатят, — согласилсяОлег. — Мне во-он того кабанчика, что на вертеле... и напиться четверыммужчинам.

— Воды? — спросил хозяин.

— Напиться, — объяснил Олег, — не мыться!

— А-а-а... Кабанчик уже заказан. Вы четверо — не боги,чем будете платить? Куны уже не беру, складывать некуда.

Олег разжал кулак. На ладони заблестел золотой динарий.Глаза хозяина из осколков льда стали каплями масла. Олег подбросил монету, рукахозяина ловко перехватила в воздухе, словно поймала муху.

— Время тяжелое, — объяснил хозяин. —Придется оправдываться перед теми, кто заказал кабанчика раньше!

Из поварни вытащили еще один стол, грязный и со следамирубки мяса, пристроили возле прохода. Асмунд шумно глотал слюну, Рудыйизумленно всматривался в пещерника — ведь у них отобрали все подчистую, кромеодежды.

Рюрик толкнул его в бок, шепнул:

— Не напрягай голову, болеть будет. Наверное, на техлошадях, что вы поймали, был кошель с монетами?

Рудый хлопнул себя ладонью по лбу, Асмунд оскалил зубы —впервые хитроумного воеводу обошли в привычном для него деле.

Отрок принес кабанчика прямо с вертела. Капли жира шипели,от кабанчика шел одуряюще сочный запах. Рудый вытащил нож, Асмунд предупредил:

— Протянешь руку — протянешь ноги! Ты только что сожралцелого вепря.

— Когда это было, — протянул Рудыйобиженно. — Я для вас хочу нарезать красиво и по-честному, чтобы непередрались! К тому же то был не вепрь, а так себе, заморенный поросенок...Даже не поросенок вовсе, а заяц... или крыса.

Он нарезал крупными ломтями. Асмунд самый сочный придвинулкнязю, выбрал другой пещернику, два придвинул себе, милостливо кивнул Рудому:

— Ешь, пока твой секач не превратился в муху. Только невсе, понял?

— Да что тут есть, — проворчал Рудый. —Четыре лапы и спинка... с боками. Уши себе забрали! И хвост.

Олег неторопливо жевал мясо, прихлебывал из большой кружки.Его лицо было бесстрастным, как вырезанное из темного дерева, но глазаобшаривали всю огромную комнату, оценивающе задерживались на суровых лицах,оружии. Не поворачивая головы, велел Рудому:

— Пройди по залу, у нас мало пива. Прислушайся, вдругкто упомянет о пленных женщинах и ребенке, что привезли сегодня утром.

Рудый бросил отчаянный взгляд на исходящее сладким сокоммясо, с грохотом отодвинул табуретку. На него почти не обратили внимания, когдаон шел по залу, но Олег заметил два-три пристальных взгляда. Пировали знающиевоины, а старшие дружинники даже в корчме сидели так, чтобы рукоять меча былапод ладонью, их спины напрягались, когда кто-то заходил сзади.

Олег жевал неторопливо, рядом трещали кости на зубах Рюрикаи Асмунда. Рудый исчез, Олег с трудом высмотрел его сидящим за дальним столом,где мрачно веселились пятеро дружинников могучего сложения. Рудый что-торассказывал, взмахивал руками, ему подливали вина из греческой амфоры. Наконец,судя по вытянувшейся роже, он вдруг вспомнил о князе, подхватился, поспешновернулся к своему столу. Губы его блестели от жира.

— Знакомых встретил, — сообщил он, плюхнувшись наскамью. — Еще пиво не все вылакали? Ладно, допивайте. Асмунд, помни моющедрость. Нет, после хиосского вина как-то не идет это свинячье пойло.Пейте-пейте! Княгиню с ребенком сегодня отвезли в Твердынь. Сам Твердиславвстречал у ворот, так что ведает, кто попал в его лапы. В том смысле, чтознает: изловились знатные люди.

— А Гульча? — спросил Олег глухим голосом.

Рудый странно посмотрел, помялся, ответил нехотя:

— С ними. Только она... без стражи.

Рюрик стукнул кулаком по столу:

— Я убью его!

Асмунд и Рудый схватили его за руки, но в корчме никто иухом не повел на рев очередного гуляки. Здесь постоянно орали эти слова, какприпев к любой песне. Правда, часто и убивали за косой взгляд, плохое пиво,вызывающий вид, убивали даже просто так...

Олег сказал негромко:

— Дурак умного может убить только чудом, а я, хоть иволхв, в чудеса не верю.

— Но что делать?

— Дождаться ночи. Ночь — покровитель татей и всякихпрочих... рудых.

В полночь они ползли на брюхе вдоль рва с водой. Громададеревянной крепости казалась особенно необъятной. На фоне звездного неба видныбыли силуэты стражей, прохаживающихся по широкой стене. В высоких окнах теремагорел свет. Рюрик всматривался до рези в глазах, надеялся увидеть силуэт Умилы.

— А мост-то поднят, — проговорил Асмунд сквозьзубы.

— С чего бы? — удивился Рудый. — На ночьглядя...