– Ну вот, я не могу завязать галстук смертнымипальцами, – заявил я. – Но зачем мне так наряжаться, Дэвид? Ты что,никогда не носишь ничего, как говорится, неформального? Боже мой, у нас такойвид, словно мы на похороны собрались. Зачем мне эта удавка на шее?

– Потому что без нее в твидовом костюме ты будешь похож надурака, – рассеянно ответил он. – Давай помогу.

И опять, когда он приблизился ко мне, у него появился этотскованный взгляд. Я осознал, что он испытывает сильное влечение к этому телу. Встаром теле я его удивлял; но это тело воспламеняло в нем страсть. И, изучивего поближе, почувствовав, как быстро его пальцы возятся с узлом галстука –настойчивые нажимы, – я понял, что и меня сильно влечет к нему.

Я вспомнил, сколько раз мне хотелось заключить его вобъятия, медленно, ласково вонзить зубы ему в шею и выпить его кровь. А теперья могу в своем роде получить его, не лишая жизни, – в простом сплетениичеловеческих конечностей, в любом сочетании интимных жестов и сладостныхприкосновений, которые ему понравятся. И понравятся мне.

Эта мысль меня парализовала. По моей человеческой кожепобежали мягкие мурашки. Я чувствовал с ним связь, связь, которую ощущал сбедной, злосчастной девушкой, которую я изнасиловал, с прогуливавшимисятуристами в заснеженной столице, с моими братьями и сестрами, – связь, какс моей любимой Гретхен.

Это осознание оказалось настолько сильным – я был человеком,я был рядом с человеком, – что я внезапно испугался его, несмотря на всюего красоту. И понял, что страх был частью этой красоты.

О да, теперь я смертный, как и он. Я размял пальцы имедленно распрямил спину, давая мурашкам перерасти в глубокое эротическоеощущение.

Он резко отошел от меня, встревожившись, взял с креслапиджак и помог мне его надеть.

– Ты должен рассказать мне все, что с тобой случилось, –сказал он. – А примерно через час мы получим известия из Лондона, в случаеесли этот подонок нападет снова.

Я потянулся к нему и положил свою слабую смертную руку емуна плечо, привлек его к себе и ласково поцеловал в щеку. Он опять отстранился.

– Прекрати эту ерунду, – сказал он, словно делалвыговор ребенку. – Я хочу узнать обо всем. Да, ты позавтракал? Тебе нуженносовой платок. Держи.

– И как мы получим новости из Лондона?

– В гостиницу пришлют факс. А теперь пойдем, перекусим. Нампредстоит работать весь день, чтобы понять, что к чему.

– Если он еще жив, – вздохнул я. – Две ночи назад,в Сан-Доминго. Меня опять охватило черное, давящее отчаяние. Восхитительный ибезнадежный эротический импульс грозил угаснуть.

Дэвид вынул из чемодана длинный шерстяной шарф и обернул еговокруг моей шеи.

– А разве сейчас нельзя позвонить в Лондон? – спросиля.

– Немного рановато, но я попробую.

Рядом с диваном он нашел телефон и минут пять оживленноразговаривал с человеком, находившимся по ту сторону океана. Пока никакихновостей.

Полицейские Нью-Йорка, Флориды и Сан-Доминго явно друг сдругом не связывались, так как до сих пор между убийствами параллелей непроводилось.

Наконец он повесил трубку.

– Как только они получат информацию, ее перешлют по факсу вгостиницу. Может быть, пойдем туда? Я умираю от голода. Я прождал здесь всюночь. Да, и собака. Что ты собираешься делать с этой потрясающей собакой?

– Он уже позавтракал. Ему понравится в саду на крыше. Тыочень стремишься уйти из квартиры, да? Почему бы нам просто вместе не пойти впостель? Я не понимаю.

– Ты серьезно?

Я пожал плечами.

– Конечно серьезно! – Эта простая возможностьпревращалась в мою навязчивую идею. Заняться любовью, пока больше ничего непроизошло. На мой взгляд, великолепная, чудесная идея!

Он опять уставился на меня в похожем на транс молчании,которое сводило меня с ума.

– Ты же сознаешь, – сказал он, – что у тебя,безусловно, великолепное тело, не так ли? То есть ты не остаешьсябесчувственным к тому, что тебя вложили в… в высшей степени привлекательныйкусок молодой мужской плоти?

– Ты же помнишь, я внимательно осмотрел ее перед обменом.Почему же ты не хочешь…

– Ты уже был с женщиной, не так ли?

– Прекрати читать мои мысли. Это невежливо. К тому же какоеэто имеет значение?

– С женщиной, которую ты любил.

– Я всегда любил как мужчин, так и женщин.

– Это несколько иное определение слова «любовь». Послушай,сейчас это просто невозможно. Так что веди себя прилично. Я должен выслушатьвсе, что касается этого Джеймса. Нам потребуется время, чтобы составить план.

– План? Ты правда думаешь, что мы можем его остановить?

– Конечно! – Он пригласил меня следовать за ним.

– Но как? – спросил я. Мы уже были в дверях.

– Нам необходимо изучить его поведение. Мы должны оценитьего слабые и сильные стороны. И помни, нас против него двое. И мы располагаемважным преимуществом.

– Каким преимуществом?

– Лестат, очисти свой смертный мозг от безудержныхэротических картин, нам пора идти. Я не могу думать на пустой желудок, а ты,очевидно, вообще плохо соображаешь.

Моджо побрел за нами к воротам, но я велел ему оставаться.

Я нежно поцеловал его в длинный черный нос, и он улегся намокрый бетон, провожая меня разочарованным взглядом, пока мы спускались полестнице.

До отеля было всего несколько кварталов, и прогулка подголубым небом оказалась даже сносной, несмотря на злой ветер. Однако я слишкомзамерз, чтобы начать свой рассказ, к тому же вид освещенного солнцем городаотвлекал меня от грустных мыслей.

На меня снова произвел впечатление беззаботный настройлюдей, выходивших на улицу днем. На солнце весь мир казался благословенным внезависимости от температуры. И от этого зрелища во мне нарастала печаль, потомучто мне вовсе не хотелось оставаться в этом солнечном мире, как бы он ни былпрекрасен.

«Нет, верните мне мое сверхъестественное зрение, –думал я. – Отдайте мне мрачную красоту ночи. Верните мне моюнеестественную силу и выносливость, и я с радостью принесу им в жертву этозрелище навсегда. Я – Вампир Лестат!»

Задержавшись у стойки в гостинице, Дэвид сообщил, что мынаходимся в кафе, и оставил указание передать нам немедленно любые материалы,которые придут по факсу.