– Он был прав, – пробормотал я. – Он предупреждал,что мои мыслительные процессы изменятся. Я перешел из финансовой программы в«Уордстар», чтобы набрать текст, и быстро напечатал сообщение для парижскогоагента, которое затем отослал по модему, – с просьбой немедленно сообщитьмне о текущем состоянии счетов и напоминанием о том, чтобы он принял величайшиемеры предосторожности относительно личной охраны. Все, сделано.

Я откинулся на спинку стула, глубоко вздохнул, что вызвалонебольшой приступ кашля, и осознал, что Дэвид смотрит на меня так, словно он дотакой степени шокирован моим видом, что не может нормально воспринимать. Всамом деле, он рассматривал меня почти с комическим выражением. Потом он опятьвзглянул на Моджо, который тихо и несколько медлительно исследовал квартиру, тои дело поднимая на меня глаза в ожидании указаний.

Я щелкнул пальцами, подзывая к себе Моджо, и крепко обнялего. Дэвид смотрел на эту сцену, словно ничего более странного в жизни невидел.

– Господи Боже, ты действительно вселился в это тело, –прошептал он. – Не просто болтаешься внутри, но закрепился в его клетках.

– Ты это мне рассказываешь? – с отвращением сказаля. – Как омерзительна вся эта кутерьма. А остальные мне помогать не будут,Дэвид. Меня изгнали. – Я сжал зубы от ярости. – Изгнали! – Яперешел на шипящее рычание, чем непреднамеренно так развеселил Моджо, что онлизнул меня в лицо.

– Конечно, я это заслужил, – продолжил я, гладяМоджо. – Видимо, так со мной проще всего разобраться. Я всегда заслуживаюсамого худшего! Самую гнусную измену, самое подлое предательство, самое низкоеотречение! Лестат-подлец. Вот они и оставили этого подлеца в полномодиночестве.

– Я с ума сходил, пытаясь тебя разыскать, – сказалДэвид уже вполне сдержанным и собранным тоном. – Твой агент в Парижеклялся, что не может мне помочь. Я собирался воспользоваться этим адресом вДжорджтауне. – Он указал на желтый блокнот, лежавший на столе. –Слава Богу, что ты здесь.

– Дэвид, больше всего я боюсь, что другие уничтожилиДжеймса, а с ним – и мое тело. Может быть, теперь я располагаю только этойоболочкой.

– Нет, не думаю, – с убедительной невозмутимостьюответил он. – Тот, кто занял твое тело, оставил за собой приличный хвост.Но сними же с себя мокрую одежду. Ты простудишься.

– В каком смысле – хвост?

– Ты же знаешь, что мы ведем учет таких преступлений.Теперь, пожалуйста, переоденься.

– Другие убийства, после Нью-Йорка? – возбужденноспросил я. Я дал ему уговорить себя пойти к камину и сразу обрадовался тому,что оказался в тепле. Я стащил влажный свитер и рубашку. Конечно, ни в одном изшкафов не найдется одежды моего размера. И я понял, что вчера ночью где-то вовладениях Луи забыл свой чемодан. – Нью-Йорк был ночью в среду, да?

– Моя одежда тебе подойдет, – сказал Дэвид, мгновенновыхватывая мысли из моей головы. Он направился к гигантскому чемодану, стоящемув углу.

– Что случилось? Почему ты решил, что это Джеймс?

– Получается, что так, – ответил он, с шумом открываячемодан и вынимая оттуда несколько сложенных вещей, а за ними – твидовыйкостюм, все еще на вешалке, очень похожий на тот, что был на нем самом, иположил его в ближайшее кресло. – Вот, переодевайся. Ты загонишь себя вгроб.

– Ох, Дэвид, – сказал я, продолжая раздеваться, –я уже несколько раз чуть не вогнал себя в гроб. Фактически я провел всю своюкраткую смертную жизнь в предсмертном состоянии. Забота об этом теле – сплошныеотвратительные хлопоты; как живые люди только выносят этот бесконечный цикл –поесть, пописать, похныкать, испражниться, а потом опять есть! Прибавь сюдатемпературу, головную боль, приступы кашля и насморк – настоящая каторга! Апрофилактика, Господи! Снимать эти гнусные штучки еще хуже, чем надевать! Счего я взял, что мне это нужно? Остальные преступления – когда они произошли?«Когда» важнее, чем «где».

Он опять уставился на меня, слишком потрясенный, чтобыотвечать. Моджо приглядывался к Дэвиду, словно оценивая, и дружелюбно лизнулему руку розовым языком. Дэвид любовно потрепал его, но по-прежнему не сводил сменя глаз.

– Дэвид, – сказал я, снимая мокрые носки. –Поговори со мной. Другие преступления! Ты сказал, что Джеймс оставил хвост.

– Сверхъестественно, просто дикость какая-то, –потрясенно отозвался он. – У меня есть десяток фотографий этого лица. Новидеть внутри его тебя! О, такого я просто не мог себе представить. Абсолютноне мог.

– Когда этот демон совершил последнее нападение?

– А… Последний отчет поступил из Доминиканской Республики.Это было… дай-ка подумать… две ночи назад.

– Доминиканская Республика! Зачем бы его туда понесло?

– Именно это я и хотел бы выяснить. Перед этим он совершилнападение рядом с Бол-Харбор во Флориде. Оба раза – в кондоминиуме на одном изверхних этажей, и проник внутрь он, как и в Нью-Йорке, через стеклянную стену.На всех местах преступления переломана мебель; стенные сейфы вскрыты: пропалиоблигации, золото, драгоценности. В Нью-Йорке погиб один человек – разумеется,в трупе не осталось ни капли крови. Во Флориде – две обескровленные женщины, ав Сан-Доминго убита целая семья, но только отец обескровлен в классическомвампирском стиле.

– Он не контролирует свою силу. Он действует вслепую, какробот!

– Именно так я и подумал. Сначала меня насторожило сочетаниетяги к разрушению и слепой силы. Он действует крайне неумело! И сами операцииужасно глупы. Но я никак не могу вычислить, почему для краж он выбрал именноэти места. – Он внезапно замолчал и почти застенчиво отвернулся.

Я осознал, что полностью разделся и стою перед ним голый, иэто вызвало в нем странное стеснение, он едва ли не покраснел.

– Держи, сухие носки, – сказал он. – Ты ничеголучше не придумал, чем ходить в мокрой одежде? – Он, не глядя, бросил мненоски.

– Я вообще ни в чем особенно не разбираюсь, – ответиля. – Вот что я выяснил. Я понимаю, почему тебя интересует выбор места.Зачем ему совершать путешествие на Карибы, когда он мог навороваться досыта наокраинах Бостона или Нью-Йорка?

– Да. Если только холод не причиняет ему слишком большогонеудобства. Но не знаю – так бывает?

– Нет. Он чувствует его не так остро. Совсем по-другому.

Мне было приятно натягивать сухую рубашку и брюки.

Они мне подошли, хотя были по-старомодному широковаты – нета облегающая дорогая одежда, которую предпочитает молодежь. Рубашка оказаласьиз плотной ткани, а твидовые брюки – со складкой, но в жилете было тепло иуютно.