Само собой, кино дает возможность жонглировать временем и накладывать друг на друга сюжетные линии, действие в которых развивается параллельно. И все же Джексон взял пример с книги Толкина и полностью смонтировал историю Фродо, Сэма и Голлума, а затем взялся за другие сюжетные линии, вплетая их в канву фильма.

На складе в Мирамаре наконец разогнали всех гремлинов, которые выводили из строя сложнейшую технику, и Серкис снова вбежал в объем, где, быстро посоветовавшись с Уолш, продолжил колотить пластиковой рыбой по деревянному ящику, без остановки говоря тем самым голосом…

* * *

Моя первая поездка в Новую Зеландию оказалась очень успешной, потому что все участники кинопроцесса хотели поделиться со мной своим счастьем от работы над таким невероятным проектом.

Я впервые посмотрел расширенную версию «Братства Кольца» на большом экране принадлежащего Джексону кинотеатра «Кэмпердаун», который находился по соседству с «Weta Workshop». Его зал утопал в позолоте и бархате, совсем не похожий на залы современных мультиплексов. Среди зрителей также были Хилл и Мортенсен, которые хихикали, как дети. Я прекрасно помню, как Хилл хохотнул, после того как Пиппин – в лучших традициях фильмов Джексона – пукнул, объевшись лембаса, создав комичный момент в гнетущей атмосфере путешествия к Роковой горе.

Я впервые разговаривал с Марком Ордески, хотя уже видел его в Каннах. У него на ногтях был черный лак. Марк поспешил отметить, что не испытывает особенной любви к готической культуре, а просто накануне посетил вечеринку по случаю местной премьеры фильма «Хедвиг и злосчастный дюйм» от «Fine Line», которая затянулась допоздна.

Я также впервые побеседовал с Бойенс, которая, в отличие от других кинематографистов и актеров, была склонна к лирике, мыслила шире и ревностно относилась к наследию Толкина.

Однажды после обеда я съездил на каменистые берега реки Хатт, где посмотрел, как Джексон работает на натуре, не вставая со своего кресла. Он сидел под тентом, как мрачный султан, и смотрел, как Эомер в исполнении Карла Урбана и другие промокшие до нитки роханцы ищут выживших среди тел поверженных в схватке с орками товарищей. Как ни странно, дождь приходилось создавать искусственным образом. Нужен был особый, кинематографический дождь, подсвечиваемый серебристым галогенным сиянием осветительного оборудования. Джексон невозмутимо руководил процессом, посматривая на мониторы, чтобы быть в курсе, что делают на «Stone Street» другие съемочные группы.

Затем я отправился дальше, совершив свой первый полет на вертолете в Фернсайд, старинный загородный дом в сердце винодельческого региона Новой Зеландии. Весь полет мне казалось, что я сижу в воздушном пузыре, который болтает из стороны в сторону. Прославленная Гертруда Джекилл создала в Фернсайде удивительные сады – именно на созданном ею пруду снимали Галадриэль, выплывающую из тумана на лодке в форме лебедя, словно на картине прерафаэлитов. Та же лодка плавала во французском бассейне на вечеринке в Каннах. Позже на живописном пруду Джекилл сняли сцену, в которой Смеагол и Деагол мирно рыбачили, пока не нашли Кольцо: сначала предполагалось включить эту простую сцену в «Две крепости», но в итоге ею открыли «Возвращение короля».

Вслед за этим я отправился на машине в лесистый региональный парк Кайтоке, где снимали сцены в Ривенделле – усадьбе Элронда на опушке леса.

Также я пешком сходил в парк Виктория на холме над Веллингтоном. В 1999 году именно там были сняты первые сцены, в которых хоббиты прятались от назгула на лесной дороге. Тогда никто не мог и помыслить, что все это однажды закончится, но ничто не закончилось и сейчас.

К премьере «Возвращения короля» фанаты ходили по этим тропам, как паломники в Святую Землю.

Новая Зеландия была и остается ключом для понимания того, как Джексон творит свои фильмы. Дело не только в девственной природе и призрачном свете и не только в привычках упрямого домоседа. Если бы Джексон работал в другом месте, он был бы другим режиссером, а в трилогию вошли бы другие фильмы. Дело в характере места и неунывающих людях, которые не сомневаются, что им все по плечу, потому что их закалила жизнь на краю света. Более того, сам процесс творения приносил всем огромную радость, как повелось еще с веселых дней работы над картиной «В плохом вкусе». Я никогда не бывал на таких съемочных площадках. Родина Джексона питает его и дает ему силы, хоть он и не может объяснить, как это происходит. Кажется, что режиссер существует в симбиозе со своей страной, словно время от времени подключаясь к деревьям и черпая их энергию через свои вечно растрепанные волосы, как это делали синие инопланетяне из «Аватара» – фильма, который тоже однажды снимут в этих великолепных местах, открытых одним человеком всему миру. Он снимает авторское кино, но его поддерживает целая страна.

Среди древних руин на окраине Итилиэна на корточках сидит тощий Голлум. Мы ни разу не видели до этого, чтобы ключевой персонаж Толкина позволил себе расслабиться: если он не суетится, как мошка, то неизменно дергается, извивается и дрожит всем телом, и его просвечивающие из-под кожи вены напоминают прожилки плесени на сыре. Фродо и Сэм спят, но это не мешает их бессонному проводнику, налитые кровью глаза которого кажутся огромными, как грейпфруты, вести полночный задушевный разговор с самим собой.

Если мы проникнем в самую суть трилогии, полной потрясений и волнений, величия и юмора, станет ли это ее определяющим моментом? За ним следует смелая, исключительно кинематографическая сцена, в которой становится очевидным, каких высот сумел достичь Питер Джексон. Освещенный серебристым лунным светом Голлум непередаваемо хорош в своей непосредственности, комичности и – неужели? – психологичности.

Жонглируя ракурсами – к этому моменту мы уже забыли, что героя сделали с помощью компьютерной графики, прибегнув к темному искусству захвата движения, – режиссер, актер, сценаристы и целый сонм дизайнеров, аниматоров и всевозможных экспертов блестяще показывают внутреннюю борьбу. Подвижная мимика Энди Серкиса, смена ракурсов и тональности голоса подчеркивают жутковатую разницу между Голлумом и Смеаголом.

«В своих книгах Толкин не прописывает мысли героев, – заметил в 2003 году Бен Вуттен, один из лучших скульпторов «Weta Workshop», – все выдержано в стиле старой саги, но нам удается заглянуть в голову Голлуму, потому что он разговаривает сам с собой. Он единственный персонаж, чей мыслительный процесс очевиден».

Именно так. Мы видим, как маятник его сознания качается из стороны в сторону. В этой сцене мы знакомимся со Смеаголом – другой, возможно истинной, сущностью Голлума (граница между ними остается размытой). Он долго ждал своего часа, пока господство Голлума не рассеивается от доброты Фродо. Но только теперь зрителей наконец пустили в жуткий, двойственный мир, где обитал Серкис, позволив увидеть и Голлума, и Смеагола – его инфантильную, угодливую, потенциально небезнадежную вторую половину.

Демонстрируя исключительное мастерство, Серкис показывает смятение обоих героев, заключенных в одной расколотой психике. Он приложил для этого немало умственных и физических усилий, помогая воплотить как технологическую составляющую, так и реальную сущность Голлума.