Мальчишка снова завопил и уселся на пол. Длинные волосы какзанавеской закрывали ему лицо; сцепленные зубы торчали, будто руль какого-тостранного корабля. Ему как-то удалось просунуть лезвие ножа между Зубами и тем,что осталось от его носа.

– Убейте его! – хрипло выкрикнул Хоган. Он терял рассудок;где-то в глубине не осознавал, что теряет рассудок, но сейчас это не имелоникакого значения. – Давайте, убейте его!

Парнишка издал долги, пронзительный, как пожарная сирена,вопль и повернул нож. Лезвие хрустнуло, но ему удалось немного развестичелюсти. Они упали ему на колени. Вместе с частью носа.

Сопляк откинул назад волосы. Он скосил свои серовато-зеленыеглаза, пытаясь видеть искромсанный обрубок посреди лица, рот исказился гримасойболи; вены на шее вздулись, как провода.

Мальчишка потянулся за Зубами. Они немного отбежали назад насвоих карикатурных оранжевых ножках, они маршировали на месте, ухмыляясь юнцу,который сидел на корточках. Кровь хлестала ему на рубашку.

Мальчишка сказал то, что подтвердило убеждение Хогана в том,что он, Хоган, спятил – только в белой горячке можно произнести такое:

– Д-дай бне бмешок дозы, с-сукин с-сын!

Подросток снова потянулся за Зубами, но теперь они побежалииз-под его руки вперед, между расставленными ногами, и тут донесся чавкающийзвук – они захлопнулись на выступе в выцветших джинсах, чуть ниже того места,где кончается змейка.

Глаза у Брайана Адамса широко раскрылись. И рот. Он поднялруки на высоту плеч, широко разведя их, и какое-то время напоминал пародиста,который изображает, как Эл Джонсон поет «Мамми». Нож перелетел через его плечои врезался в стенку фургона.

– Боже! Боже! Бо-о-о-о…

Оранжевые ножки топтались, будто исполняли шотландскийтанец. Розовые десны Китовых Кусачих Зубов в бешенном темпе сходились ирасходились, будто произнося «да! да! да!», а потом забегали взад-вперед в томже темпе, словно говоря «нет! нет! нет!»

Когда начала рваться джинсовая ткань – и не только она, судяпо звуку, Билл Хоган потерял сознание.

Он приходил в себя дважды. В первый раз, видимо, прошлонемного времени, потому что буря еще завывала и было еще светло. Он сталоглядываться, но ощутил чудовищную боль в шее – конечно же, порез. И, наверное,не так уж плохо, как могло бы быть… или как еще будет завтра.

Он всегда загадывал не дальше завтрашнего дня.

Сопляк, – надо проверить, точно ли он мертв.

Не надо. Конечно, мертв. Иначе был бы мертв ты.

Тут донесся новый звук – размеренное клацанье Зубов.

Они идут за мной. С сопляком они покончили, но они ещеголодные и идут за мной.

Он снова положил руки на пряжку ремня, но замок заелонапрочь, а в руках уже не оставалось никакой силы.

Зубы медленно приближались – судя по звуку, они уже были успинки сиденья, – и воспаленный рассудок Хогана начал сочинять стишок в ритмеих беспрестанного чавканья: «Клац-чавк, клац-чавк! Мы – Зубы, топ-топ-топ! Мыидем, мы дудим, его съели, тебя съедим!»

Хоган закрыл глаза.

Клацающий звук исчез.

Хоган ждал, прошло томительно долгое время, прежде чемпослышался щелчок, затем тихий звук рвущихся волокон. Пауза, снова щелчок,снова треск волокон. Пауза, снова щелчок, снова треск волокон.

Что происходит?

Третий раз щелкнуло, что-то порвалось, он почувствовал, какслегка дернулась спинка сиденья, и понял. Зубы добираются до него. Каким-тообразом добираются до него.

Хоган вспомнил, как Зубы сошлись под змейкой на джинсахмальчишки, и приказал себе отключится. Песок, задуваемый сквозь выбитое стекло,хлестал его по щекам.

Щелк… хрясь. Щелк… хрясь. Щелк… хрясь.

Звуки раздавались совсем близко. Хоган не хотел тудасмотреть, но не смог удержаться. Зубы подбирались к нему. И за правым бедром,там, где подушка сиденья переходила в спинку, он увидел широкую белую ухмылку.Она отвратительно медленно продвигалась вверх, на немыслимых оранжевых ножках,зацепив складку серого обивочного материала между резцами… потом челюстиразошлись, и складка конвульсивно подалась вперед.

Когда Зубы уперлись в карман брюк Хогана, он снова потерялсознание.

Когда он пришел в себя во второй раз, ветер утих и сталопочти темно: воздух приобрел мрачный пурпурный оттенок, которого Хоган ещеникогда не видел в пустыне. Кучки песка, которые виднелись через остаткиразбитого окна, напоминали игривых детей привидений.

Сначала он ничего не мог вспомнить; последним что всплыло впамяти, было то, что он глянул на индикатор горючего, увидел, что в бакеосталась только восьмая часть, а потом заметил вывеску у дороги: «ПРИДОРОЖНЫЙБАКАЛЕЙНЫЙ И ЗООЛОГИЧЕСКИЙ МАГАЗИН СКУТЕРА – БЕНЗИН – ЗАКУСКИ – ХОЛОДНОЕ ПИВО –ЖИВЫЕ ГРЕМУЧИЕ ЗМЕИ!»

Он сообразил, что надо некоторое время придерживаться этойамнезии; на какой-то период подсознание должно иметь возможность не пускатьопасные воспоминания. Но не вспомнить тоже опасно. Очень опасно. Потому что…Подул ветер. Песок ударял в плохо защищенный левы борт фургона. Звук оченьнапоминал (Зубы! Зубы! Зубы! ) Хрупкая амнезия рассеялась, отпустив потом воспоминаний,и Хоган весь похолодел. Он вздрогнул, припомнив звук (чавк! ) Кусачих Зубов,когда они приблизились к мошонке мальчишки, и рукой прикрыл свою собственную,бешено вращая глазами при виде удаляющихся Зубов.

На самом деле он их не видел, но удивился, с какой легкостьюего плечи последовали за движением рук. Он взглянул на свои колени и медленноубрал руки с мошонки. Ремень безопасности больше не удерживал его. Его огрызкивалялись на полу. Металлический язычок еще сидел в пряжке, но позади него быллишь оборванный кусочек красной ткани. Ремень не был обрезан – он былперекушен.

Он взглянул в зеркало заднего вида и увидел кое-что еще:задняя дверца фургона была распахнута, и только слабый отпечаток, по формеотдаленно напоминавший человека, остался на сером ковре там, где находилсямальчишка. Мистер Брайан Адамс из Ниоткуда, США, исчез.

И Кусачие Зубы тоже.

Хоган медленно выбрался из фургона, словно у него был острыйприступ радикулита. Он обнаружил, что если держать голову прямо, то вполнетерпимо… но стоило ему забыть об этом и повернуть ее в любом направлении, какболь взрывалась в шее, плечах и верхней части спины. А о том, чтобы запрокинутьголову назад, даже подумать было страшно.

Он медленно дошагал до задней дверцы, слегка щупая рукойзазубренную поверхность с облезшей краской и прислушиваясь к хрусту стекла подногами. Он боялся свернуть за угол. Он боялся, что увидит там юнца накорточках, с ножом в левой руке и с бессмысленной ухмылкой. Но он не мог стоятьтак до бесконечности, когда уже совсем стемнело, осторожно держа голову наизраненной шее, как сосуд с нитроглицерином, и Хоган наконец решился. Никого.Парнишка действительно исчез. Хотя, быть может, только на первый взгляд.