В тот вечер я позвонил ее родителям в Паунд-Ридж и спросил,не у них ли Диана.

– Да, она здесь и она не хочет разговаривать с вами, –сказала ее мать. – Больше не звоните. Тишина в трубке у моего уха.

***

Два дня спустя мне в контору позвонил знаменитый УильямХамболд. Удостоверившись, что он действительно говорит со Стивеном Дэвисом, онтут же начал называть меня Стивом, Может, вам чуточку трудно в это поверить,однако было именно так. Голос Хамболда был мягким, тихим, интимным, и мнепредставился кот, мурлыкающий на шелковой подушке.

Когда я спросил про Диану, Хамболд ответил, что «все идетнастолько хорошо, насколько можно было ожидать», а когда я спросил, нельзя лимне поговорить с ней, он выразил мнение, что «это на данном этапе было быконтрпродуктивно». Затем, совсем уж немыслимо (во всяком, случае, на мойвзгляд), он осведомился карикатурно заботливым тоном, как поживаю я.

– Лучше некуда, – ответил я. Я сидел за столом, опустив голову,обхватив лоб левой рукой. Глаза у меня были зажмурены, чтобы не смотреть вярко-серую глазницу экрана моего компьютера. Я много плакал, и было такоеощущение, что под веки попал песок. – Мистер Хамболд.., ведь «мистер», а недоктор?

– Я предпочитаю «мистера», хотя имею степени…

– Мистер Хамболд, если Диана не хочет вернуться домой, еслиона не хочет разговаривать со мной, так чего же она хочет? Зачем вы звоните?

– Диана хотела бы получить доступ к сейфу, – сказал онвкрадчивым, мурлыкающим голоском. – Вашему ОБЩЕМУ сейфу.

Тут я понял, почему у спальни был такой мятый, взъерошенныйвид, и ощутил первые яркие проблески злости. Ну, конечно же! Она искала ключ ксейфу. Она не интересовалась моей небольшой коллекцией серебряных долларов,чеканившихся до Второй мировой войны, или кольцом с розовым ониксом, котороекупила мне к первой годовщине нашей свадьбы (годовщин этих у нас было всегодве).., но в сейфе хранилось бриллиантовое колье, которое я ей подарил, ипримерно на тридцать тысяч долларов ценных бумаг. Ключ был в нашем летнемдомике в Адирондакских горах, вспомнил я. Не нарочно, а по забывчивости яоставил его на книжном шкафу у самой стены среди пыли и мышиного помета.

Резкая боль в левой руке. Я посмотрел и увидел, что она стиснутав тугой кулак. Я раскрыл пальцы. В подушечке ладони ногти отпечатали глубокиеполумесяцы.

– Стив? – промурлыкал Хамболд. – Стив, вы слушаете?

– Да, – ответил я. – Мне надо сказать вам две вещи. Выготовы?

– Разумеется, – сказал он все тем же мурлыкающим голоском, ина миг мне представилось, как Уильям Хамболд мчится по пустыне на«Харлей-Дэвидсоне» в окружении своры Ангелов Ада. А на спине его кожанойкуртки:

«РОЖДЕН ДЛЯ КОМФОРТА».

Снова боль в левой руке. Она вновь непроизвольно стиснуласьв кулак, как смыкаются створки устрицы. На этот раз, когда я его разжал, двамаленьких полумесяца из четырех кровоточили.

– Во-первых, – сказал я, – сейф останется запертым до техпор, пока какой-нибудь судья по бракоразводным делам не распорядится открытьего в присутствии адвоката Дианы и моего. А тем временем никто его не обчистит,и это точно. Ни я, ни она. – Я помолчал. – И ни вы.

– По-моему, враждебная позиция, которую вы заняли, контрпродуктивна,– сказал он. – И, Стив, если вы подумаете о том, что сейчас наговорили,возможно, вам будет легче понять, почему ваша жена настолько эмоциональносокрушена, настолько…

– Во-вторых, – перебил я его (это мы, враждебно настроенные,умеем! ), – то, что вы называете меня уменьшительным именем, я нахожуоскорбительно фамильярным и бестактным. Попробуйте еще раз по телефону, и ясразу повешу трубку. Попробуйте назвать меня так в лицо, и вы на опытеубедитесь, насколько враждебна моя позиция.

– Стив.., мистер Дэвис.., мне кажется… Я повесил трубку.Сделав это, я ощутил что-то вроде удовольствия – в первый раз после того, как янашел на обеденном столе записку, придавленную ее тремя ключами от квартиры.

***

В тот же день я поговорил с приятелем в юридическом отделе,и он порекомендовал мне своего друга, который брал бракоразводные дела. Я нехотел развода – я был в бешенстве из-за нее, но по-прежнему любил ее и хотел,чтобы она вернулась, – однако мне не нравился Хамболд. Мне не нравилась самаидея его существования. Он действовал мне на нервы – он и его мурлыкающийголосишко. Мне кажется, я предпочел бы крутого крючкотвора, который позвонил быи сказал: «Отдайте нам ключ от сейфа до конца рабочего дня, Дэвис, и, можетбыть, моя клиентка сжалится и решит, оставить вам что-нибудь сверх двух парисподнего и карточки донора, усекли?».

Это я мог бы понять. А вот от Хамболда разило подлойпронырливостью.

Специалиста по разводам звали Джон Ринг, и он терпеливовыслушал повесть о моих горестях. Подозреваю, почти все это он уже много разслышал раньше.

– Будь я совершенно уверен, что она хочет развода, по-моему,мне было бы легче, – закончил я.

– Так будьте совершенно уверены, – сразу же сказал Ринг. –Хамболд просто ширма, мистер Дэвис.., и потенциально сокрушительный свидетель,если дело дойдет до суда. Не сомневаюсь, что сначала ваша жена обратилась кадвокату, и когда адвокат узнал про пропавший ключ от сейфа, он рекомендовалХамболда. Адвокат не мог бы вам позвонить, это было бы нарушением этики.Предъявите ключ, друг мой, и Хамболд исчезнет со сцены. Можете не сомневаться.

Почти все это я пропустил мимо ушей. Мои мыслисосредоточились на его первых словах.

– Так вы считаете, она хочет развода, – сказал я.

– Безусловно, – сказал он. – Она хочет развода. Очень хочет.И, покончив с браком, не намерена остаться с пустыми руками.

***

Я договорился с Рингом обсудить все подробнее на следующийдень. Домой из конторы я вернулся как мог позднее, некоторое время бродил поквартире, решил пойти в кино, не нашел ни одного фильма, который хотел быпосмотреть, включил телевизор, не нашел ни одной заинтересовавшей меняпрограммы и опять принялся бродить из комнаты в комнату. В какой-то момент яобнаружил, что стою в спальне у открытого окна в четырнадцати этажах над улицейи швыряю вниз все мои сигареты, даже затхлую пачку «Вайсройз», завалявшуюся удальней стенки ящика письменного стола, – пачку, которая, возможно, пролежалатам десять лет или дольше, иными словами, с того времени, когда я понятия неимел, что на свете существует такая тварь, как Диана Кислоу.

Хотя в течение двадцати лет я выкуривал от двадцати досорока сигарет в день, не помню, чтобы у меня внезапно возникло желаниепокончить с курением, не помню и никакой внутренней борьбы – ни даже логичноймысли, что, может быть, третий день после ухода вашей жены – не самыйоптимальный момент, чтобы бросить курить. Я просто выкинул через окно в темнотунераспечатанный блок, полблока и две-три начатые пачки, которые нашел вкомнатах. Затем закрыл окно (мне в голову не пришло, что было бы эффективнеевыбросить не курево, а курильщика – ни разу не пришло), растянулся на кровати изакрыл глаза.