***

Следующие десять дней, пока я терпел худшие следствияфизического отказа от никотина, были трудными, часто тягостными, но, пожалуй,не настолько скверными, как я ожидал. Меня тянуло закурить десятки.., нет,сотни раз, я этого не сделал. Были минуты, когда мне казалось, что я сойду сума, если сейчас же не закурю, а встречая на улице курящего прохожего,испытывал почти непреодолимое желание завизжать: «Отдай, мудак! Она моя!», ноудерживался.

Худшие минуты наступали поздно ночью. Мне кажется (но я неуверен: мои мыслительные процессы того времени вспоминаются мне крайне смутно),будто я решил, что, бросив курить, буду лучше спать, но ничего подобного!Иногда я лежал без сна до трех часов утра, сцепив руки под подушкой, глядя впотолок, слыша сирены и погромыхивание тяжелых грузовиков. И я думал округлосуточном корейском супермаркете почти прямо напротив моего дома. Я думало белом сиянии флюоресцентных плафонов внутри, таком ярком, что оно приводилона память соприкосновение Кублер-Росс со смертью. Видел, как оно выплескиваетсяна тротуар между витринами, которые еще через час два молодых корейца в белыхбумажных колпаках начнут заполнять фруктами. Я думал о мужчине постарше заприлавком, тоже корейце, тоже в бумажном колпаке, о блоках и блоках сигарет наполках у него за спиной, величиной не уступающих скрижалям, с которыми в«Десяти заповедях» Чарльз Хестон спускается с Синая. Я думал о том, как встану,оденусь, пойду туда, куплю пачку сигар??т (а может быть, девять или десятьпачек) и, сидя у окна, буду курить «Мальборо» одну за другой, а небо на востокезарозовеет, и взойдет солнце… Я этого не сделал, но ночь за ночью впредрассветные часы я засыпал, считая не слонов, а марки сигарет: «Уинстон»…«Уинстон 100с»… «Вирджиния слимс»… «Дорал»… «Мерит»… «Мерит 100с»… «Кэмел»…«Кэмел филтерс»… «Кэмел лайте».

Попозже – примерно тогда, когда последние три-четыре месяцанашего брака, правду сказать, начали представляться мне более ясно – у менясложилось убеждение, что мое решение бросить курить именно тогда, быть может,не было таким скоропалительным, как казалось сперва, и вовсе не безрассудным. Яне отличаюсь блестящим умом, да и особым мужеством тоже, но это решение можносчесть и блестящим, и мужественным. Во всяком случае, это не исключено: иногдамы становимся выше самих себя. В любом случае отказ от курения помог мне впервые дни после ухода Дианы сосредоточить мысли на чем-то конкретном;обеспечил моей тоске словесную форму, которой иначе она была бы лишена – незнаю, поймете ли вы. Скорее всего нет. Но не знаю, как выразить это иначе.

Прикидываю ли я, что отказ от курения в тот момент могсыграть свою роль в том, что произошло тогда в «Кафе Готэм»? Естественно… Ноэто меня не трогает. В конце-то концов никто из нас не способен предсказатьфинальiый результат наших поступков, да и мало кто пытается. Большинствопоступает так, как поступает, чтобы продлить удовольствие или на времязаглушить боль. И даже когда наши поступки диктуются самыми благороднымипобуждениями, последнее звено в цепи слишком часто обагрено чьей-то кровью.

***

Хамболд позвонил мне через две недели после того вечера,когда я бомбардировал сигаретами Восемьдесят Третью улицу, и на этот раз онстрого придерживался «мистера Дэвиса», как формы обращения. Он спросил меня,как я поживаю, и я ответил ему, что хорошо. Отдав таким образом даньвежливости, он сообщил мне, что звонит по поручению Дианы. Диана, сказал он,хотела бы встретиться со мной и обсудить «некоторые аспекты» нашего брака. Яподозревал, что «некоторые аспекты» подразумевают ключ к сейфу, не говоря уж оразных других финансовых вопросах, которые Диана сочтет нужным прояснить дотого, как вытолкнуть на сцену своего адвоката, однако моя голова сознавалаодно, а тело вело себя совсем иначе. Я чувствовал, как краснеет моя кожа, каквсе быстрее колотится сердце. Я ощущал дерганье пульса в руке, держащей трубку.Не забывайте, в последний раз я видел ее утром того дня, когда она ушла. Новидел ли? Она спала, зарывшись лицом в подушку.

Однако у меня хватило здравого смысла спросить, о каких,собственно, аспектах мы говорим.

Хамболд сально хихикнул мне в ухо и ответил, что предпочелбы отложить это до нашей встречи.

– Вы уверены, что это такая уж хорошая идея? – спросил я,чтобы оттянуть время. Я ведь знал, что это очень плохая идея. И еще я знал, чтосоглашусь: Я хотел увидеть ее еще раз. Чувствовал, что должен увидеть ее ещераз.

– О, да, я в этом убежден, – сказано это было мгновенно, безколебаний. И последние сомнения в том, что Хамболд и Диана тщательнейшимобразом отработали это между собой (и, да, вполне вероятно, советуясь садвокатом), тут же улетучились… – Всегда следует дать пройти какому-то времени,прежде чем главные участники конфликта встретятся – дать им поостыть, однако,на мой взгляд, встреча лицом к лицу теперь облегчит…

– Позвольте мне сообразить, – сказал я. – Вы имеете в виду…

– Завтрак, – сказал он. – Послезавтра? У вас найдется длянего время?

«Ну конечно, найдется, – подразумевал его тон. – Просто,чтобы снова ее увидеть.., почувствовать легчайшее прикосновение ее руки. А,Стив?».

– В любом случае первую половину дня в четверг я свободен,так что тут затруднений не возникнет. Мне привести с собой моего.., моегопсихотерапевта?

Снова сальный смешок задрожал у меня в ухе, будто нечтосекунду назад извлеченное из формочки для желе.

– А у вас он есть, мистер Дэвис?

– Собственно говоря, нет. Вы уже наметили место? Я былоспросил себя, кто будет платить за этот обед, и тут же улыбнулся собственнойнаивности. Сунул руку в карман за сигаретой, и мне под ноготь вонзился кончикзубочистки. Я вздрогнул, выдернул зубочистку, осмотрел ее кончик на предметкрови, ничего не обнаружил и сунул зубочистку в рот.

Хамболд успел что-то сказать, но я прослушал. При видезубочистки я вновь вспомнил, что ношусь по волнам мира без сигарет.

– Простите?

– Я спросил, знаете ли вы «Кафе Готэм» на Пятьдесят Третьейулице? – сказал он уже с легким нетерпением… – Между Мэдисон и Парком?

– Нет, но не сомневаюсь, что сумею его отыскать.

– В полдень?

Я хотел было сказать ему, чтобы он сказал Диане, чтобы онанадела свое зеленое платье в черную крапинку с длинным разрезом на боку, норешил, что это может оказаться контрпродуктивным.

– Прекрасно, значит, в полдень.

Мы сказали то, что обычно говорят, кончая разговор с тем,кто вам уже не нравится, но с кем у вас есть дела. Затем я расположился передкомпьютером и задумался, достанет ли у меня сил встретиться с Дианой, если я невыкурю предварительно хотя бы одной сигареты.