обязательств? Напротив, если дождаться срока, в Богемию вступят 150 тысяч пруссаков, и Наполеону придется отступить без всякого сражения. Вторая причина заключается в том, что через некоторое время из Венгрии подойдут эрцгерцоги с 80 тысячами австрийцев, и вот тогда можно будет сразиться с Наполеоном вдвое, а может быть, и втрое превосходящими силами. Жизнь в Оломоуце, без сомнения, трудна; но если здесь и в самом деле невозможно продержаться еще несколько дней, то почему бы не передвинуться в Венгрию, навстречу эрцгерцогам? Там найдется и хлеб, и 80 тысяч человек подкрепления. К тому же, увеличив тем самым расстояние, которое придется пройти Наполеону, против него выдвинут весьма грозную преграду.

Ответить на такие доводы было нечего, но на предвзятые умы они не оказывали никакого воздействия, ибо очевидность их раздражала, а не убеждала. Итак, окружением Александра было решено дать сражение. Император Франц согласился с этим решением. Он только выигрывал от скорейшей развязки, ибо его страна жестоко страдала от войны, и он был не прочь, чтобы русские испытали свои силы против французов и позволили, в свою очередь, судить о себе. Было принято решение оставить позицию Оломоуца, которая была весьма хороша и с которой нетрудно было оттеснить даже превосходящего численностью противника. Для наступления на Наполеона выбрали позицию Брюнна, ту самую, которую он уже несколько дней подвергал тщательному изучению.

Выдвинулись пятью колоннами по дороге из Оломоуца в Брюнн, чтобы сблизиться с французской армией. Восемнадцатого ноября на подходах к Брюнну, в Вишау, наткнулись на авангард кавалерии и слабое пехотное подразделение, размещенные в городке маршалом Сультом. Их окружили тремя тысячами всадников, ворвались с пехотным батальоном в городок и захватили в плен сотню французов. Эта невеликая победа окончательно вскружила молодые головы русского штаба, и решение дать сражение стало бесповоротным. Договорились атаковать Наполеона на его позиции в Брюнне по плану генерала Вейротера. Проделали последний переход и остановились перед замком Аустерлица.

Наполеон, с редкой проницательностью разгадывавший планы неприятеля, хорошо понимал, что армии коалиции ищут решающего сражения с ним, и был удовлетворен. Его тревожили планы Пруссии, по последним известиям из Берлина казавшиеся определенно враждебными, и движение прусской армии, направлявшейся в Богемию. Он не мог терять времени, ему нужно было либо одержать решающую победу, либо заключать мир. В результате сражения он почти не сомневался, однако мир казался надежнее. Австрийцы предлагали его с видимой искренностью, но неизменно ссылаясь, в отношении условий, на желания России. Наполеон захотел узнать, что творится в голове Александра, и отправил в русскую штаб-квартиру своего адъютанта, генерала Савари, чтобы приветствовать государя, завязать с ним беседу и узнать наверняка, чего он хочет.

Генерал Савари отбыл без промедления и представился аванпостам парламентером. Ожидая аудиенции Александра, он мог судить о настроениях молодых московских дворян, их безумном ослеплении и желании дать великое сражение. Они притязали ни на что иное, как разбить французов и препроводить их к границам Франции. Савари хладнокровно выслушал их речи, проник к императору, передал ему слова своего государя, нашел его мягким и любезным, но уклончивым и неспособным оценить свои шансы в войне. В ответ на заверения в миролюбивом расположении Наполеона Александр осведомился, на каких условиях возможен мир. Генерал Савари не мог отвечать и предложил Александру послать одного из его адъютантов во французскую штаб-квартиру для беседы с Наполеоном. Александр дал ему в сопровождающие самого Долгорукова. Он отбыл с Савари и был представлен Наполеону в минуту, когда тот, закончив объезд аванпостов, не имел ни в костюме, ни в окружении своем ничего величественного для заурядного ума. Наполеон выслушал молодого человека, лишенного такта и чувства меры, который, набравшись тут и там кое-каких идей русской политики, выразил их не к месту и не к случаю. Если Франция хочет мира, заявил он, ей придется оставить Италию, а если она продолжит войну и проиграет, ей придется отдать Бельгию, Савойю, Пьемонт, чтобы вокруг нее могли устроить защитный барьер. Эти весьма неловко изложенные идеи показались Наполеону категорическим требованием тотчас отдать Бельгию, уступленную Франции договорами, и привели в глубокое раздражение, которое он, однако, сдержал, не пожелав ронять достоинства перед подобным переговорщиком. Он выпроводил князя Долгорукова, обещав решить разногласия между империями не на дипломатических совещаниях, а в другом месте.

После инцидента в Вишау Наполеон отвел свою армию назад, на позицию, выбранную для битвы. В его движениях замечалась некоторая неуверенность, столь несвойственная ему. Это обстоятельство, в соединении с демаршем генерала Савари, еще более возбудило слабые умы, преобладавшие в русской штаб-квартире.

У французских солдат хватало ума понять, что предстоит иметь дело с русскими, и они испытывали чрезвычайную радость. Обе стороны готовились к решающему сражению.

Моравские горы, расположенные между горами Богемии и Венгрии постепенно снижаются к Дунаю, где Моравия переходит в широкую равнину. В окрестностях Брюнна, столицы провинции, горы уже не выше холмов и покрыты темными елями. Протекающие здесь речушки, по слабости течения образуя множество заводей, впадают многочисленными притоками в Мораву (Марх), а через Мораву в Дунай.

Большая Моравская дорога, ведущая из Вены в Брюнн, восходит прямо к северу, а из Брюнна внезапно под прямым углом поворачивает на восток в Оломоуц. Этот угол и заключает указанную позицию. Она начинается слева, у дороги в Оломоуц, на ощетинившихся елями высотах; продолжается вправо по косой линии к Венской дороге, и затем, постепенно снижаясь, оканчивается у прудов, весьма глубоких в зимнее время. Вдоль этой позиции протекает ручей, не имеющий известного в географии названия, но местными жителями называемый Гольдбахом. Он пересекает деревни Гиршковиц, Пунтовиц, Кобельниц, Сокольниц и Тельниц, протекая местами по болотистым низинам, а местами по желобам, и впадает в вышеупомянутые пруды, которые называют Сачанским и Меницким прудами.

Соединив все силы на этом участке и опираясь, с одной стороны, на лесистые холмы Моравии и на округлое возвышение, которое солдаты Египетской армии тотчас прозвали Сантоном[15], а с другой – на Сачанский и Меницкий пруды, прикрывая левым флангом дорогу на Оломоуц, а правым – дорогу на Вену, Наполеон мог с преимуществом принять оборонительное сражение. Однако он не хотел ограничиваться обороной, ибо привык стремиться к большим результатам. Он разгадал долго составлявшиеся планы генерала Вейротера. Австро-русские силы, не имея ни шанса отобрать его опорный пункт, находившийся слева на высоких лесистых холмах, намеревались обойти его правый фланг, несколько не достигавший прудов, и перерезать ему дорогу на Вену. Тут было чем соблазниться, ибо после потери этой дороги Наполеону пришлось бы отступить в Богемию, а остальным его силам, оставшимся у Вены, – разрозненно отходить по долине Дуная. Так, расчлененная французская