— Ради него, — Куратор невозмутимо кивнула на спящего без задних ног парня, поправляя свисающий из-под брюха «Мула» суппорт с притороченным к нему компьютерным терминалом.

— Что с ним?

— Старая история… Не хочет возвращаться… А надо.

— Понятно. Меня зовут Лапенков, можно Владимир Анатольевич, можно просто, капитан.

— Полякова, можно Александра Викторовна, можно просто, куратор.

Просто капитан во время состоявшегося-таки знакомства, подошёл к эволэку вплотную, опустившись на правое колено, внимательно всмотрелся в спящего. Если отбросить странное одеяние и длинные хвосты шлангов и кабелей ничего особо примечательного в нём не было. Парень, как парень.

— И зачем его понадобилось везти в такую даль? — не удержался он от вопроса.

— Есть положительная реакция его сознания на присутствие его же детей, — Александра смертельно устала, но командира корабля лучше ввести в курс дела. — Когда прибудем на место, спустим Элана на планету, пусть войдёт в контакт с миллионами воспрянувших ото сна особей. И тогда, возможно, удастся завершить выход из погружения без применения грубой силы.

— Ах, вот оно как!

— Вроде всё в ажуре! — Один из техников закончил тестирование систем.

— Хорошо, ребята, можете идти, но если что, позову.

— Зови, Саш, обязательно. Примчимся галопом.

Все ибисовцы покинули шатл, отправившись в каюты.

— Вы не идёте? — немного удивился капитан.

От его внимания не ускользнули многие мелочи, по которым он безошибочно определил — женщина еле держится на ногах, и отказ от нормального отдыха показался неуместным.

— Нет, надо всё время быть рядом, мало ли… Прикорну здесь, ничего страшного…

Ей придавал сил важный факт, в подлинности которого сомневаться не приходилось — подопечный ещё немного «подвсплыл», как только оказался рядом с «холодильниками», битком набитыми Вилианами и Верпами. Новый сюрприз, не имеющий внятного объяснения, ведь принято считать, что в ментальной реке расстояние не играет роли. Хотя наверняка это утверждать Саша не взялась бы, ведь раньше расстояние от эволэка, любого, до его питомцев измерялось самое большее тысячами километров, а не десятками миллионов. Да и сразу такого большого выводка не делалось очень давно, а если и делалось, то уже после выхода из погружения. В этот раз слишком многое протекало не так, как обычно, и многое ещё предстояло осмыслить.

* * *

Челик Ататюрк любил столицу Измера больше, чем любой другой город Федерации, а он повидал их на своём веку немало. Шенай была не просто достопримечательностью планеты, символом новой эпохи. Ататюрк очень многое сделал, чтобы Счастливая Луна оправдала своё имя. Будучи архитектором-самоучкой и весьма одарённым художником, он, став президентом и сумев переизбраться на этот пост уже четвёртый раз, пользуясь всеобщей поддержкой и любовью народа, вложил свою душу в этот город. Не было ни единой улицы, в которой он бы не ориентировался, как у себя дома, ведь многие здания, мечети и даже сложные ансамбли проектировались при его живом участии. Он не был барствующим начальником, перстом указывающим на понравившейся проект, и отделывающийся лишь общими замечаниями, часто довольно нелепыми. Бессчётное число вечеров, а нередко и ночей он провёл за старой, изрядно потрёпанной доской, на которой старомодным способом с помощью бумаги, карандаша и туши оживлял идеи, роящиеся в его неординарной голове. Сколько дней он провёл, мотаясь по стройкам, вникая в трудности, решая вместе с инженерами и строителями головоломки, радуясь успехам и огорчаясь неудачам. Какое это было счастье, видеть собственными глазами, как из года в год столица преобразовывалась, приобретая волнующую смесь черт современного мегаполиса и восточной сказки.

В столице удалось органично совместить высокие технологии, стремительность ритма деловых центров и бесконечные кварталы традиционных лавок, где даже электронные весы были большой редкостью, да и вообще в среде здешних торговцев считалось дурным тоном не следовать многовековым традициям. Любой товар здесь был не просто предметом торга, а подсвеченная огнями лавка не просто местом работы. Восточный базар. Это место, где прохладным вечером отдыхает душа, уставшая от бешеного ритма дня, его ярких красок и стремительных смен декораций, где можно вести неторопливые философские беседы со знакомыми людьми, покупателями и торговцами.

Уютные дома на окраинах и небоскрёбы в центре, мощные автомагистрали, пропускающие ежедневно сотни тысяч машин, и пешеходные и велосипедные дорожки, бесконечной чередой ведущие через красивые парки и набережные водоёмов, пересекающие Шенай вдоль и поперёк. Подземные электропоезда и конные упряжки мирно сосуществовали, перенося людей кому куда нужно, и не споря о том, кто из них важней.

Сколько труда и сил миллионов людей было вложено в эту красоту? Стоит ли измерять прекрасное деньгами?

А теперь она умирала. С болью в сердце Ататюрк читал ежедневные сводки о бесчинствах захватчиков. Город требовал много продовольствия, и склады, магазины, всё, где можно было разжиться добычей, становилось объектом атак. Днём и ночью, прокладывая пути на земле и под землёй, красная чума поглощала квартал за кварталом. Тысячи тонн продуктов питания приходилось выбрасывать каждый день, тысячи людей спасались бегством, покидая насиженные места, либо вели безнадёжную борьбу с агрессором. Счёт погибших, несмотря на принимаемые меры, уже шёл на сотни. Почти все жертвы муравьёв — немощные старики и маленькие дети, которых оставляли без присмотра всего на несколько часов, в основном ночью. Но ещё больше людей гибло и получало увечья по иной причине.

Вместо привычных ароматов город стремительно наполнялся ядовитыми испарениями. В отчаянии жители пускали в ход любые средства, иногда не задумываясь над возможными последствиями. Госпиталя каждый день принимали тысячи пострадавших. Ожоги химические и термические, отравления химикатами, угарным газом. Аварийные службы выезжали на десятки рукотворных пожаров, беспрестанно вспыхивающих по всей столице. На улицах вой сирен не стихал ни днём, ни ночью. Жителей просили не пользоваться личным транспортом, дабы не загружать магистрали, дать возможность каретам скорой помощи и пожарным выиграть очередную гонку со смертью.

Но на обороне Шенай беды не заканчивались. Огромные сельскохозяйственные районы юга были опустошены, там разгорелась настоящая война, беспощадная и бескомпромиссная, а столица просто оказалась на пути несметных полчищ прожорливых и плодовитых тварей. Шла масштабная эвакуация, спасали всё, что можно — урожай, точнее его остатки, чудом собранные на полях, скот и птицу, чьё поголовье стремительно таяло под ударами пришельцев. Многие животноводческие фермы и птицефабрики превратились в склепы, кишащие муравьями, растаскивающими разложившееся мясо павших коров и кур. Выброшенные бедой из своих хозяйств крестьяне, собрав пожитки, вереницами двигались на север и запад, в земли ещё пока не затронутые красной чумой. Сотни тысяч искалеченных судеб, плачь детей, суровая решительность мужчин, остающихся на поле брани, готовых сражаться до последнего.