– Придется сказать, – пробормоталаЖеня, – не пустит ведь. Как думаешь?

Грушин только плечами пожал.

– Аделаида Павловна, – снова наклониласьк микрофону Женя, – плохи дела. Вам нужно немедленно уехать отсюда. У насесть все основания предполагать, что Иван Охотников жив. Ему известно, где вынаходитесь, он может оказаться здесь с минуты на минуту. Если не хотите насвпустить, выйдите сами. Мы увезем вас, спрячем.

Она не стала уточнять, кто непосредственноприложил руку к такой информированности убийцы.

В воздухе пронесся чуть слышный металлическийзвон, который, как уже успели заметить Женя и Грушин, являлся предвестникомнового гласа с небес. Грушин возмущенно воздел кулак.

– Прошу иметь в виду, что при входезадействована электронная система обнаружения оружия, – сообщил ихзнакомый робот. – Вам необходимо положить оружие в сейф.

После этого сообщения черная дверь проворновъехала в стену, открыв тамбур, освещенный все тем же кварцевым светом.

– Черта лысого, – проворчал Грушин и лихорванул вперед, через турникет, однако оказался заблокирован на полушаге. Светпротивно замигал, а робот с ноткой укоризны заблажил:

– Обнаружено оружие. Прошу положить его всейф. Обнаружено оружие. Прошу положить его в сейф. Обнаружено…

– На, подавись, только заткнись! –рявкнул Грушин, выхватывая из кармана плаща револьвер. – Где твой поганыйсейф?

Рядом с ним в стене появилась узкая ниша, иГрушин сунул револьвер туда. В ту же минуту ниша защелкнулась металлическойпластинкой, на которой белели кнопочки с цифрами, и сверху поступилопредложение набрать любую четырехзначную комбинацию, «хорошо запомнив ее дляпоследующего изъятия оружия».

– Пра-ати-ивный! – провыл Грушинмстительно, наугад тыча в кнопки.

– Благодарю вас за то, что вы с уважениемотнеслись к правилам, принятым на нашей территории! Добро пожаловать! Прошуследующего гостя пройти через турникет.

Женя шагнула вперед и услышала радостнуювесть, что оружия не обнаружено. Почему-то ее никто не поблагодарил и «добропожаловать» не сказал – просто отъехала в стену еще одна дверь, и глазамоткрылась залитая ярким светом обширная зеленая лужайка с ухоженными клумбами.

– Тьфу! – сказал Грушин. Общение сроботом не оставило в его душе никаких чувств, кроме лютой ярости. Он молчаринулся к дому по затейливо выложенной дорожке («Брусчатка на высшем уровне!Фирма «Класс!»), явно готовый к новым сражениям. Однако никто больше не пыталсяих остановить.

Так же, как и встретить, впрочем. Крыльцопустовало, и Грушин беспрепятственно вошел в холл.

Женя потащилась следом. У нее было странноеощущение, будто идет она сквозь некий серый коридор. Все вокруг – а там,безусловно, было на что посмотреть и чем полюбоваться! – казалосьзатянутым плотной паутиной. Она видела сердито ссутулившиеся плечи Грушина, абольше ничего. Где-то впереди блаженной мечтой маячил тот самый заветныйуголок, и она хотела сейчас только одного: чтобы Аделаиду не пришлосьуговаривать долго.

– Аделаида Павловна! – сердито позвалГрушин. – Вы где?

– Здесь, – послышался спокойный мужскойголос.

Грушин дернулся, Женя отпрянула.

Послышался тихий скрип.

Из-за угла выкатилось уже знакомое ейинвалидное кресло, в котором сгорбилась закутанная в плед фигурка.

Коляску толкал высокий седой мужчина, при видекоторого Грушин громко, резко выдохнул сквозь зубы, а Женя безотчетнымдвижением прижала руки к груди.

Итак, их опередили.

* * *

«Я готов повторить вслед за «Книгою мертвых»:«Я не делал вероломно зла никакому человеку, я не делал мерзостей в жилищеистины, я не прилеплялся ко злу, я не творил зла. Я не сделал ничего, чтооскорбительно богам. Я был чист, чист, чист!»

Был, вот именно. Теперь-то я нагрузил себе наплечи все семь смертельных грехов, но тогда… раньше… перед смертью!

За что я должен был умереть? Почему у меня нехватило мужества остаться мертвым? И почему я воскрес лишь для того, чтобыстать палачом?»

Из дневника убийцы

* * *

Женя даже не увидела, а словно бы уловиланекое движение Грушина, и в то же мгновение впереди вспыхнуло, громыхнуло,потом раздался тонкий, словно бы заячий крик. Грушин качнулся, зажал плечорукой.

У Жени потемнело в глазах. Как-то страшномедленно до нее доходило, что вспышка и грохот – это выстрел, а Грушинпокачнулся потому, что стреляли – в него.

Кинулась к нему, обхватила. Грушин тяжелоклонился к стене. Женя пыталась поддержать, но он оседал, ноги подкашивались.Медленно опустился на пол, завалился. Черный плащ на плече вдруг сталнеобыкновенно ярким.

Женя взглянула на свои повлажневшие пальцы –кровь!

Грушин с усилием выпрямился и сел, прислонившиськ стене. Гримаса боли сошла с лица, зрачки уменьшились. Первый шок проходил, онизо всех сил пытался совладать с болью, даже дернул уголками губ, что означалоулыбку.

– Ничего, – выдохнул слабо.

– Ничего, – согласился стрелявший, иЖеня, взглянув в его сторону, увидела, что он, не опуская пистолета, наблюдаетза ними. – Перевяжи его.

Это, разумеется, относилось к ней, но Женя такизумилась, что начала растерянно оглядываться.

Очень мило! Подстрелить человека, чтобы… Точнотак Олег сказал Cалаге…

Ладно, все эмоции после. Она осторожновысвободила руку Грушина из плаща, потом – к сожалению, менее осторожно – изпуловера.

– Извини, – прошептала испуганно, увидев,как опять потемнели от расширившихся зрачков глаза. – Сейчас, сейчас!

Грушин зажмурился.

К счастью, у рубашки были короткие рукава,ничего больше не надо снимать. Женя сделала жгут из пояса плаща, и кровь сразуостановилась. Носовым платком, мгновенно промокшим, отерла вокруг раны. Ксчастью, пуля прошла навылет, но задета кость или нет, трудно сказать. Точнотак же трудно сказать, имеет ли это вообще какое-нибудь значение… на будущее.

Но пока главное – перевязать. Чем?

Подумав минуту, сняла куртку, свитерок исодрала с себя белую футболку. Ее не заботило, что она раздевается перед этим…мужчиной. Думала только о том, что хорошо – футболка белая и совершенно чистая.Надкусила, рванула раз, другой – получилась отличная повязка, которой Женя иобмотала руку Грушина как могла туго, после чего ослабила жгут.