– Нет, я не устала… Во столько? То есть во сколько она собирается?

– После пяти.

– Хорошо. Сейчас капельница?

– Да, пока два раза в день основное – капельницы и массажист.

Лицо еще оставалось несколько асимметричным, бледное и худое. Как всегда, ничего не меняется: устремлена к своей цели. Обнадеживает. Если бы еще цель не убивала. Разговор давался пока тяжело.

– Вам надо как можно больше спать. Я пойду. После четырех придет невролог, так что еще заскочу вместе с ним. Надо спать и спать, Полина Алексеевна.

Глаза и без моих нравоучений закрывались сами собой.

– Хорошо, спать, значит… то есть будем спать.

Вот как причудливо наше серое вещество. Раньше бы никогда дурацкое «то есть» не произнесла. Вот они, мозги наши, или как там еще, «высшая нервная деятельность».

А может, есть что-то другое, кроме анатомии и физиологии?.. Хоть бы было…

На дежурстве Славка неожиданно воскресил традицию «тайных» половых отношений в кабинете заведующей. Около часа ночи приемник посетило долгожданное спокойствие, продлившееся почти до пяти утра. Целый подарок. Смена обстановки на былую бесталанную конспирацию превратила Славку в агрессивного орангутана, отчего мой живот дважды за полчаса отдавался эхом невесомости. Диван имел недостаток в виде старой добротной кожаной обивки, и после такого сражения мы лежали абсолютно мокрые. Пронеслось в голове: разве можно представить такое с Вовкой? Как прекрасна жизнь своими подарками.

– Лен, давай в субботу дежурство поменяем: Костик зовет на дачу с ночевкой. День варенья будет справлять. Мать с Катериной посидит?

– А что, там детей не будет?

– Да я не знаю. Не спросил как-то.

– Ну ладно, я у матери спрошу. Надо еще субботу освободить. Это сложнее.

– Ну, попытка не пытка.

На душе заскребло, ведь даже не подумал, что можно взять Катьку с собой…

Так, спокойно, тут в суперпапы никто никого насильно не записывает. Был бы родной отец, так даже никто и не отреагировал бы на такую халатность. Тоже мне. Как будто сама мало ребенка оставляешь бабушке. Все хорошо. Все очень хорошо.

Утром в четверг в кармане обнаружилось лишних полторы тысячи рублей, что намекало на возможность покупки вожделенной тефлоновой сковородки. Страшно хотелось качественную яичницу по утрам и много чего другого, не прилипшего окончательно к старой посуде. День проходил под покровительством денежного ангела: около десяти утра сын Вербицкой поймал в коридоре и одарил еще парой тысяч, а к обеду дважды позвонили из рекрутинговых агентств. Первый звонок – под названием «как обычно», или поменять «шило на мыло», или отправиться «мерить сахар в крови в очередной платной клинике очередному новоиспеченному хозяину жизни». Позвонившие вторыми предлагали стать медицинским представителем крупной конторы по производству глюкометров. Естественно, заграничной. Естественно, соцпакет, машина, Зарплата (именно с большой буквы).

И неплохо, и буду, как Костик, иногда брать дежурства. Ничего, никто не умрет. Обязательно им перезвоню. Завтра.

В два часа ветер резко переменился: позвонила Валентина, неудержимым галопом наговорив последние сводки с фронтов: невестка в отчаянии, сообщила обо всем произошедшем родителям. Мама и папа оказались весьма пожилые и небогатые жители то ли Екатеринбурга, то ли Уфы, что, собственно, несущественно. Выяснилось, что именно Валентина являлась теперь бесплатной нянькой в оставшейся без крова женской половине семьи Вербицких. Мать Ирочки собирается приехать в Петербург в ближайшее время. На повестке дня возвращение домой. Последнюю новость, тихо обливаясь слезами, Ирочка сообщила посреди промозглой ночи в затхлой съемной квартире. Теща явно настроена распрощаться с зятем с хорошими отступными на выходе. Что же хочет сама Ирочка, уточнить оказалось очень сложно.

– Вот Полина Алексеевна поправится, так и буду думать. Если уеду, она совсем зачахнет. Не хочу ничего. Поправится, а там подумаем. Все вместе.

Из всего вышесказанного следовал один-единственный вывод: это только начало, лишь первая страница чего-то очень грустного и совершенно безысходного.

Полина говорила почти так же бодро, как и в доисторические времена, и теперь вся ее энергия была направлена на многострадальные конечности. Рефлексы довольно быстро восстанавливались, все намекало на положительный исход дела. Я же каждый день проводила в тайном страхе, представляя себе последствия, которые настанут, если кто-то из семьи сообщит Полине о приезде Ирочкиных родителей. Славка прокомментировал более чем точно:

– У меня еще в интернатуре больная была. Пытались опухоль прооперировать. Не удалось. Вышли, зашили, потом капельницы дурацкие две недели ставили и все ждали, ждали, когда начнется. Как мина в голове. То же самое.

– Дождались?

– Не. Дома померла через месяц.

В пятницу стало понятно, что поездка к Косте вполне может состояться. Удивительно, но нашлось с кем поменяться. Конечно, пришлось пожертвовать предстоящим Восьмым марта. Мама вполне спокойно отреагировала на наш отъезд в урезанном составе. По крайней мере, так мне показалось. Вовка продолжал с достойной регулярностью выгуливать Катрин в первой половине субботы, появляясь у маман ровно в десять часов утра. Там же оставлял приобретенные вещи, тетрадки, книги – все по составленному мною списку. Невероятно, но я не видела его уже несколько месяцев.

Угнетало, что не смогу проследить на выходных за Полиной, хотя она уже вполне могла пользоваться сотовым. Позвонит, если что.

В пятницу перед уходом с отделения я зашла в седьмую палату. За пару метров до двери я почувствовала неуловимое движение воздуха… Наконец-то «Шанель». Изголовье кровати подняли до сидячего положения. Полина улыбалась почти симметричной улыбкой, правая рука лежала на «Братьях Карамазовых» совершенно уверенно.

– Елена Андреевна, мы так и не смогли пообщаться за эту неделю. Вы же завтра дежурите? Если будет минутка, мне бы хотелось поболтать о чем-то, кроме моих болячек. Все время вспоминаю, как вы азартно рассказывали про дежурства. Кажется, такой кошмар, как можно смеяться? А все равно смешно.

– Я тоже скучала. Но вы так и не пригласили меня в гости, хотя я передавала привет несколько раз через Валентину.

– Я плохо умею дружить, Елена Андреевна. Если и можно оправдаться, так это некоторыми трудностями в семье. Все время теперь провожу с внуками, точнее, мы с Ирочкой вдвоем. С сыном у нас теперь, знаете ли, некоторые осложнения… в наших с ним отношениях…

– Полина Алексеевна, вы неправильно делаете, что читаете. Неврологи не рекомендуют в острый период. Не думайте сейчас ни о чем плохом. Отвлекайтесь, пока есть возможность. Чем лучше это удается, тем быстрее поправитесь.

– Я ваш самый плохой пациент. Уже столько раз вы говорили простые и понятные вещи, а я все делаю наоборот.