Основной стан русов располагался по ту сторону реки, а женщиныи дети уже заняли брошенные дома. Ближайшая родня Руса, или его самые близкиесторонники, присмотрели шесть домов ближе к лесу, и Вениамин, когда ездил кдому Алого Цветка, всегда проезжал под прицелом множества недобрых взоров.Спина его всякий раз напрягалась, от напряжения выступал пот на шее, он ужечувствовал, как вонзаются острые стрелы, рвут его плоть, разбивают хрящи,разбрызгивают кровь…

Только бы никакой дурак не спустил тетиву, подумал онобреченно. Мать прокляла, ему уже не жить… Теперь обречен, а от скифов всегдаможно ожидать меткой стрелы – просто так, для забавы! – могут метнутьнож или топор, и то и другое швыряют с невиданной силой и точностью… Онобречен, но только бы добраться до Алого Цветка, только бы увидеть ее и обнятьее сильное горячее тело. Мать не права, он был обречен еще с того дня, когдавпервые увидел эту золотоволосую девушку, услышал ее звонкий смех, коснулся ееруки!

Конь всхрапнул, пошел осторожнее. Земля размокла от ливня,копыта скользили, ноги проваливались по бабки. Когда спустились по берегу, уВениамина побежала дрожь от недоброго предчувствия. Река стала вдвое шире,волны мчались крупные, черные, по реке плыли стволы деревьев, раздутые трупыдиких коней, оленей, выдранные с корнями прибрежные кусты… От реки веялосмертью.

– Ну же, сивый, – сказал он громко, стараясь переборотьстрах, – что задумался?.. Ах ты, волчья сыть… Э-э… травяной мешок… какговорят скифы… Надо плыть! Нас ждут.

В воду конь вошел дрожа как осиновый лист. Глаза былипугливые, огромные. Над головой страшно громыхало, тяжелые тучи сминали звезды.Молния блистала вдалеке, но грозные раскаты сотрясали землю с такой силой, чтоконь шатался и пошире расставлял ноги.

Вениамин видел, с какой неохотой он вошел в черный бурлящийпоток. Вода сразу заклокотала вокруг ног. Конь задрожал, мышцы напряглись, онуже боролся с потоком, хотя вода еще не достигла коленей.

– Надо, – шепнул он, в горле был комок, – любимая…Я иду к тебе! Я все равно иду.

Конь упирался, Вениамин заставил идти глубже, конь дрожал,дико всхрапывал. Прямо на них быстро несло куст со страшно растопыреннымикорнями, блестящими, как слизни, с налипшими водяными травами и тиной. Вениаминс силой ударил коня плетью, тот взвизгнул и прыгнул вперед. Вода с шумомвзлетела выше головы. Вениамин ощутил, как их подхватило и понесло. Коньнеистово бил копытами, вздымал горы брызг, но их упорно уносило вниз потечению. Он поспешно соскользнул с седла, ледяная вода ударила с такой мощью,что у него на миг остановилось сердце. Немеющими пальцами ­ухватился за седло,прошептал, чувствуя, как сразу задубели губы:

– Ну, милый… вывози… Мы погибнем оба…

Конь рвался вперед, изнемогал, Вениамин дрожал от лютогохолода и страха. Над головой качалось черное равнодушное небо с холодными какльдинки звездами. Вода проникла под кожу, наполняла мертвящим холодом. Волнызахлестывали с головой, он дрожал и молился, пальцы стиснулись на седле так,что стали похожи на побелевшие от старости корни дерева.

Когда волна ударила с такой силой, что едва не оторвала отконя и не унесла в черноту, он вскрикнул с мукой:

– Ты гневаешься, река?.. Да, никто не смеет перечить, когдаты в гневе… Но возьми мою жизнь, если уж так хочешь, но только когда вернусь!А сейчас пропусти…

Луна снова скрылась, он плыл с конем через ледяной ужас вкромешной тьме, тело пронизывал холод, в груди возникла острая боль, сталотрудно дышать. В лицо плескали ледяные брызги, он чувствовал, каксотрясают судороги, а из глаз брызнули слезы.

– Еще немного, – шептали его губы, – еще…

Что-то холодное и страшное с силой ткнулось в шею. Ондернулся, выглянула луна, и он понял, что течение понесло дальше труп волка.Впереди ночь делилась на звездное небо и черную, как грех, полосу, что медленноприближалась. Вениамин стиснул зубы, чувствуя страх, безнадежность, но вглубине души не угасала искорка протеста, и он греб, понукал коня, отплевывалводу, черная полоса берега росла, и вдруг седло под его рукой дернулось имедленно пошло вверх.

Дважды конь терял дно, их сносило еще, но упорно двигались вночь, копыта поймали песчаное дно и уже не отпускали, пока конь не вытащилобессилевшего человека на берег.

Вениамин дрожал, холодный ветер пронизывал уже до мозгакостей. Едва двигаясь, заледенелый, он ухватил узду и повлек коня наверх попологому берегу. Конь шел споро, Вениамин заставил его бежать, сам побежалсперва на негнущихся ногах, медленно разогревался, в груди начались хрипы, ноозноб перестал сотрясать худое тело, в горле запершило.

Они выбежали на ровное место, в трех полетах стрелы ровногорели костры. Вениамин разглядел даже человеческие фигуры в красноватом свете,когда совсем рядом из темноты раздался страшный возглас на чужом языке.Вениамин не знал слов, догадался лишь, что незримый страж скифов его заметил ичто в руке скифа сейчас появились меч или копье.

– Я… оттуда… – пролепетал он обреченно, понимая, чтоскифы не понимают его языка, – я пришел… мне очень нужно… просто пришел…

Он ощутил смерть, слова звучали глупо, да и кто с добрыминамерениями будет переправляться ночью через бурную реку? Он слышал, как втишине звякнул металл, даже успел увидеть слабый лунный блеск наобнаженном лезвии. Он сжался и стиснул зубы, чтобы встретить удар без крика иперетерпеть жуткую боль, что кончится быстро, кончится вместе с жизнью, нужнотолько перетерпеть один миг…

Конь под ним нетерпеливо дернулся. Вениамин раскрыл глаза.Он стоял в темноте, костры полыхали на прежнем месте, а ощущение близкой смертиисчезло. Он нерешительно шевельнулся, шагнул, конь пошел вперед, натягиваяповод, и Вениамин, еще не веря себе, ускорил шаг, потом побежал.

Под ногами хлюпала ледяная грязь, но луна выбралась из туч,он видел темные крыши домов, почти в каждом еще горели огоньки. Скифы ложилисьпоздно, если ложились вообще. Светились окна и в доме, который он отыскал бы наощупь в любой мгле.

Чувствуя себя снова живым, как это восхитительно, ондобежал, все убыстряя шаг, до знакомых ворот. Заостренные колья торчали голо истрашно, но Вениамин с облегчением перевел дух. Еще вчера на кольях забора былинанизаны отрубленные головы. Алый Цветок удивилась, что Вениамин едва не терялсознание от ужаса и отвращения, и сегодня, похоже, она сама сняла и закопаластрашные трофеи.

Он накинул повод на крюк, ноги сами понесли во двор. Раньшездесь был злой пес, но скифы перебили всех собак, и Вениамин без препятствийпробрался к заветному окошку. Наглухо закрыто толстыми ставнями, но в щелипробивается слабый, трепещущий свет. На миг мелькнул силуэт, сердце Вениаминазабилось счастливо, кровь разогрелась, он снова ощутил себя живым инастолько сильным, что, наткнись сейчас на цепь, соединяющую небо сземлей, – ухватил бы и притянул бы небо к земле, дабы все люди моглипройти в небеса!