– Великий князь…

– Я еще не великий, – отрезал Рус, он поморщился,иудеи умеют ловить человека в паутину слов, – это ваше тайное капище, да?

Соломон вздрогнул, даже сгорбился. Уронил голову на грудь,но Рус двигался настолько молниеносно, что подбородок Соломона внезапно уперсяв холодный металл меча. – Клянусь вашим богом, ты скажешь!

Он шелохнул рукоятью, и острое лезвие словно готовилосьоткрыть горло прямо в ложбинке между ключицами. Варварский князь явно даетпонять, догадался Соломон, о каком боге он говорит.

А Рус со злостью и разочарованием видел, что жестнелеп, старика не испугать, все волхвы скорее умрут, чем нарушат свои ритуалыдаже в мелочи, но это вырвалось невольно, а ничего лучше на ум не приходило.

Соломон сказал плачущим голосом:

– Здесь нет ничего важного для тебя, великий вождь!

– Кто знает, кто знает, – отрезал Рус. – Говори.

Седая голова старика моталась из стороны в сторону. Руснехотя убрал меч. В покрасневших глазах иудейского волхва отразилась такаямука, что Рус дрогнул, но стиснул челюсти и посмотрел на него сурово и надменновзглядом вождя.

– Это лишь наша вера… – прошептал Соломон.

Рус оглянулся на дуб:

– Да? Это ваш бог?

– Нет… Прости меня, – взмолился Соломон, – но мнепросто стыдно говорить про этот позор… Ведь было уже, когда народ мой дрогнул иотступился от истинной веры… ибо простому народу был непонятен высший бог. Емунужен бог попроще, вещественный! И они в отсутствие Моисея изготовилизолотого тельца и поклонялись ему. За это наш народ постигли беды. Но и спустятысячу лет мы едва не опустились до полулюдей… Да, когда в бегстве мы многое потеряли,когда пришлось начинать заново, мы скатились было к идолопоклонству.

Рус посматривал на древний дуб. В нем вполне мог житьбог, к тому же совсем не слабый. Древние иудеи были совсем не дураки.И куда понятнее, чем нынешние.

– И что же?

– Золотого тельца в здешних лесах сотворить не могли, откудау беглецов золото, не было даже инструментов для литья… Пробовали вырезатьтельца из дерева, высекали из камней. Но те, кто оставался верен, преследоваливпавших в язычество, убивали… Это одно из таких мест, где несчастные приносилижертвы богам леса, земли, воды… Это место позора всего моего народа!

Рус расхохотался:

– Так срубите!

– Нет, – ответил Соломон печально. – Пустьнапоминает…

Рус в затруднении признался:

– Моему народу никогда не понять твой народ. И почемуты здесь?

Соломон вздрогнул. На побледневшем лице глубокие морщиныстали резче, а в глазах метнулся страх:

– Я боюсь… что ужасное время возвращается. Мне сказали,что некоторые из зелотов… это наши непримиримые, поговаривают о возвращении кстарым свирепым богам. Такие слухи возникали и раньше, но сейчас… Прошел слух,что целая группа отступников пытается возродить старые ритуалы. Я никомуне сказал, нечего сеять панику, пришел сам…

Рус перевел взгляд на дуб. Понюхал воздух:

– Успокойся, здесь давно не приносили жертв. Разве чтозадолго до нашего прихода. До прихода русов, я имею в виду.

– Правда? – прошептал Соломон.

Рус холодно усмехнулся:

– Похоже, только я приношу тебе хорошие новости!

Ночью волки без страха подходили к домам, ломали ветхиедвери в сараях, прорывались к козам, овцам. Злых собак зарубили русы, атрусливые прятались в домах, визжали в страхе. Лисы без препятствий таскалиуцелевших кур, уток.

Людей зарубили вроде всех, но после кровавой резни, зачастуюна второй-третий день, в подвалах и подполах обнаруживались уцелевшие. Их почтине трогали, это в горячке боя режешь всех, даже стариков и детей, а потомчто-то останавливает. Уцелевшие иудеи, прячась от страшных детей Гога и Магога,потянулись в град. Рус велел не мешать: чем больше народу там скопится, темскорее задохнутся в своем же дерьме, утонут в нечистотах, пожрут все, сперваскот, потом собак, кошек и ворон, а затем все равно выйдут на милость сильных…

В захваченных весях остались больные, немощные, дряхлыестарики, а с ними, к удивлению русов, добровольно осталась, прячась в подвалах,часть их молодой родни. В двух-трех местах русы с хохотом вытаскивалимолодых женщин, насиловали, отпускали в изорванной одежде, но и тогда те неубегали в град, ибо в уцелевших домах ютились престарелые родители. Однамолодая женщина, говорят, своим молоком кормила престарелого отца, не давалаумереть голодной смертью. Русы ходили смотреть на такое диво, звали и Руса, нотот раздраженно отмахнулся.

Из града по просьбе Соломона и по разрешению Руса сталиприходить их волхв и лекарь. Волхва звали ребе Ездра. Корнило затевал с нимспоры о происхождении мира, ярился, уговаривал отказаться от ложного бога ипоклониться истинным богам скифов.

На третий день Ездра, выполняя какие-то дикие требованиясвоих богов, остался на ночь в веси. В пустых домах гулял ветер, ночамишныряли лесные звери. Он выбрал дом, что сохранился чуть лучше других, и поднасмешки русов весь вечер молился, сгибался, возжигал благовония и разговаривалсо своим богом.

Вечером он малость вздремнул, но затем с кряхтеньем сполз сжесткого ложа. Это был его долг вставать до рассвета и читать заветы. Посубботам запрещена всякая работа, и вчера он даже оставил светильник горящим,дабы до рассвета взяться за чтение.

Он не сразу понял, почему так темно, и только выбравшись вкомнату со свитками, понял, что случилось страшное: светильник погас! Масло немогло кончиться, но щель в стене после страшного удара дикого гоя стала шире,ветер и задул… Бесценные утренние часы для молитвы потеряны!

В ужасе он выглянул в окно. Темно, слышно только, какчешется о забор лошадь варваров да на звездном небе промелькнул чудовищныйсилуэт, больше похожий на небесного великана, чем на человека.

А если попросить гоя, мелькнула мысль. Они могутвыполнять любую работу и в субботу. Варвары чисты как дети, старших уважают.Какой-нибудь тупой гой зажжет светильник для него… Нет-нет, даже думать о такомвеликий грех! О работе гоя в субботу правоверный иудей должендоговариваться заранее. Только так.

– Да что я за иудей, – сказал он сердито, – еслиэтот скиф не зайдет по своей воле? И по своей же не зажжет светильник? Даеще и скажет спасибо!

Он высунул в окно голову. Ночь была темна, в холодномосеннем воздухе пахло горелым деревом, сладковатым дымком, далеким ароматомвареной рыбы. Когда тень вартового мелькнула снова, Ездра позвал:

– Эй, Бугай!… Это ты, Бугай?