– А что ты выиграешь, если будешь рвать на себе волосы?

– Мудрый совет, которому ты сама никогда не следуешь, – он вдруг замолк, словно до него что-то дошло. – Всеблагой Создатель, Фран! Ты всё знала! Как это выходит, что в нашей семье я обо всём узнаю последним?

Судя по расширившимся глазам, Леандра тоже была удивлена осведомлённостью матери.

Никодимус тяжело вздохнул, до боли в пальцах вцепившись в столешницу, и попытался дышать размеренно. И тут обратил внимание, что атмосфера в комнате как-то сгустилась. Его спутники задвигались, а чарословы Франчески в упор уставились на двух леандриных богов. Никодимус медленно выдохнул. Франческа права, ему надо взять себя в руки.

– Ну, хорошо. И что нам теперь делать?

– У меня есть тайное поселение на Стоячих островах, – сказала Леандра. – Там живут беженцы, которых я должна защитить.

– Отправь туда Холокаи, пусть он привезёт их сюда, – Франческа всем телом подалась вперёд. – Мы не знаем, где находится имперская армия. Да и вопрос о лавовом неодемоне в заливе остаётся открытым. Нет нужды рисковать своей жизнью, Леа.

– Богозаклинание изменило меня, – покачала головой Леандра. – Вы же видели, как я отразила молнию обратно в корабль. Со мной ничего не случится.

Франческа открыла, было, рот, но передумала, а потом сказала:

– Как ты сама верно заметила, имперцы не попадутся второй раз на ту же удочку.

– У меня отыщутся и другие таланты, – Леандра тряхнула головой. – Благодаря одному заклинанию моя способность к ломке чар не сопровождается теперь приступами болезни.

– Что-что?! – Никодимус вспомнил, как Леандра рвала все тексты, которые Тримурил пыталась на неё наложить.

– Заклинание третьего уровня восприятия. Оно лишило меня способности любить, а заодно и приступов болезни, которые начинались всякий раз, когда я пользовалась своим даром. И… – её лицо сделалось задумчивым. – И ещё… Из-за этого богозаклинания возникает впечатление, что во мне… есть нечто большее… – голос Леандры затих, взгляд затуманился. – Я должна теперь оставить Лигу, – сказала она Никодимусу после долгого молчания. – Я найду способ связаться с императрицей Вивиан. Растолкую ей, что действовала по собственной инициативе и поэтому порвала со своей семьёй. Объясню, что их нападение на Лигу не обоснованно. Вам же останется только постараться выжить, пока всё не утрясётся.

– Леа, ты спятила, – проговорил Никодимус. – Если Вививан вторгнется на Иксос, назад возврата не будет.

– Кто знает, пап, – Леандра озорно, словно маленькая девочка, улыбнулась. – Я могу быть очень убедительной.

– Леа, – он с недоверием посмотрел на дочь, – заклинания, наложенные на твой мозг, мешают тебе мыслить здраво.

– Мы не можем позволить тебе покинуть Шандралу, – поддержала мужа Франческа.

– Вам меня не остановить.

– Леа, – кашлянула Франческа, – моё драконье тело, конечно, ранено, но прикосновение к твоему отцу вернуло мне силы. Если ты попытаешься сбежать, я полечу за тобой, – Франческа взяла Никодимуса за руку.

Странно, но его пальцы тут же онемели. Он нахмурился.

– Разумеется, ты могла бы, мама, если бы у тебя не было тяжёлого пациента.

Никодимус с Франческой недоумённо уставились на дочь.

– Леа, по-моему, у тебя не все дома, – наконец произнесла Франческа. – Какой ещё пациент?

– Вчера, уже под утро, я купила у Лотанну Акоммы слабенькое пророческое заклинание, которое позволяет заглядывать в будущее на один час. Я временно отредактировала его таким образом, чтобы оно предсказало будущее на сутки, и выяснила, что буду поставлена перед выбором, убить любимого или умереть самой. О бегстве не могло быть и речи, в этом случае умирали все, кого я любила. Насколько я теперь понимаю, если бы я бежала, имперцы уничтожили бы Шандралу. Сейчас что-то удерживает их от новой атаки. Не знаю точно, почему они медлят, но хочу выяснить, что именно удерживает их руку. И тогда я свяжусь с императрицей.

– Леа, это безумие, – Франческа сжала пальцы Никодимуса. – Ты вовсе не обязана никого убивать.

– Я пыталась найти способ, благодаря которому мне бы не пришлось убивать одного из вас, – Леандра переводила внимательный взгляд больших карих глаз с отца на мать. – Вы и представить себе не можете, сколько я над этим думала. И хотя заклинание лишило меня способности любить, я всё ещё волнуюсь, испытываю чувство вины и массу разнообразных страхов. Вот почему я должна попытаться.

– Что попытаться? – спросил Никодимус, его дыхание неожиданно перехватило, губы онемели.

– Что такое смерть в наш дивный век? – Леандра взглянула на мать. – Если у кого-то остановится сердце, а ты окажешься поблизости, то сможешь заново его запустить. Вполне можно сказать, что человек возвратится с того света.

– Не так просто, Леа, – покачала головой Франческа. – При аритмии я… – она встряхнулась, опомнившись. – Леа, что ты задумала?

– Смерть – это состояние, откуда никому нет возврата. И пока никто оттуда не возвращался, – это действительно смерть. Но что если я введу одного из вас в состояние, которое является смертью по всем признакам, и тем не менее второй сможет вернуть его к жизни? Получится, что я одновременно убью и не убью.

– Леа, – не веря своим ушам, произнесла Франческа, – ты пытаешься переспорить пророчество семантически?

– Дочка, о чём ты? – Конечности Никодимуса затекли, губы покалывало, даже дышать стало трудно.

Леандра коснулась руки Никодимуса, и он, к своему ужасу, обнаружил, что не может пошевелить даже пальцем.

– Думаю, мама, первой проблемой станет его разум. Если я правильно понимаю, осознание грядущего должно сводить с ума. После этого тебе потребуется написать несколько заклинаний, которые будут за него дышать. Может, ещё какой-нибудь текст, который качает кровь, не знаю. Не исключено, что это окажется невозможно. Но если я буду знать точно, то не смогу обмануть пророчество.

И тут Никодимус всё понял. Его тело стало словно невесомым. Он попытался встать, но лишь вяло шлёпнул ступнями. Перевёл взгляд на латунный чайник. То, что он принял за серебряную проволочку, оказалось иглой.

– Леа, – пробормотал он непослушными губами, – что ты наделала…

– Прости, пап, – она смотрела на него отчаянными глазами. – Я должна была.

Леандра поднялась. Франческа что-то неразборчиво завопила. Никодимус хотел встать и бессильно повалился на спину, руки жены обвились вокруг него.

Тело больше не ощущалось. Никодимус не мог пошевелиться, ничего не чувствовал, перед глазами плыло, однако он видел склонившуюся над ним жену и знал, что она прижимает пальцы к его шее, ища пульс. Дория и Эллен стояли рядом, видимо, хотели помочь, но не смели прикоснуться к Никодимусу из-за ракового проклятия.

Он смотрел на лицо жены, видел стремительный бег её мыслей в попытке поставить диагноз. На предплечье у неё появилось наскоро написанное цензурное заклинание, чтобы погрузить мужа в беспамятство. Она торопливо наклонилась, прижалась губами к его рту, вдохнула в лёгкие воздух. Грудь Никодимуса раздулась, подобно мехам или ещё какой-нибудь безжизненной, механической вещи.