Солнце стекало по широким листьям лип, бросая трепещущиеблики на его матово-чёрное сильное тело, прочерченное вдоль спины узким белымремнём…

Но вдруг он вскочил на ноги так стремительно, как будтоиз-под деревьев снова дохнуло смертоносным жаром огня. Упругий хвост охлестнулбёдра. Так вот что помешало ему спать… Переменчивый ветер снова дунул с той жестороны, что и тогда. И теперь он уже явственно донес до слуха голосаперекликавшихся собак.

Жадно раздувшиеся ноздри быка втянули воздух, и глубоко вгруди родился угрожающий рокот. Глаза тура начали наливаться кровью. Рядами сзапахами лошадей и собак витал ненавистный человеческий дух.

Он свирепо фыркнул и шагнул вперёд, пугая надвигавшуюсяопасность, – так, как по осени пугал равных себе. Но угроза не помогла.Запах продолжал упрямо расти, и тогда он повёл коров прочь. В тёмную чащу, нераз и не два укрывавшую его семью от врага.

Он уходил не торопясь и с достоинством, как подобало лесномукнязю, чьих страшных рогов боялись и волк, и медведь.

Лошади, собаки и люди добрались до места его недавнейстоянки и по горячему следу свернули в ту же сторону, что и туры. Недаром,знать, смутное присутствие человека, пусть не смевшего подходить близко,тревожило быка уже несколько дней… Ещё раз поймав этот запах, рогач яростнохрюкнул.

И побежал…

Человек был слаб, но, как почти все слабые, – хитёр.Ему не требовалось подходить близко, чтобы вонзить блестящее жало в шею илизагривок. Люди не имели рогов. Они носили их в руках и трусливо металииздалека. Люди плохо бегали, но зато ездили на лошадях, служивших их воле. Онипочти ничего не слышали и не ведали запахов, так ярко окрашивавших мир. Но ониприводили с собой собак… Двуногие создания были ничтожны – тур растоптал бытакого легко, встретив один на один. Но их было много. Как волков, что загоняютдобычу по весеннему насту, ранящему ноги бегущих.

Из пасти быка свесился дымящийся красный язык. Он легкоперелетал поваленные стволы, с треском крушил грудью подлесок. Ярость иунижение толчками бились в его сердце…

Псы заливались теперь прямо за спиной, и для того, чтобыхорошо слышать их, больше не нужен ветер. Иные начали даже обходить его стадо,подбираясь с боков.

Разогнавшись в беге, тур зацепил плечом одинокую берёзу,выросшую на поляне, и хрустнуло, мотнув белым стволом, стройное дерево… остраящепка провела на боку зверя кровавую черту.

Первая боль холодом окатила быка. Он остановился на всемскаку, так, как умел это только он. Успел увидеть пропадавший в кустах силуэтсветлошёрстной… и, круто развернувшись, с рёвом взметнул на рога отчаяннозавизжавшего пса.

Свора окружила его, оставив туриц убегать. Бык завертелся наполяне, увеча собак, хватавших его за бока и за задние ноги. Его грозный боевойклич перекрывал и визг раненых, и остервенелый лай нападавших. Ярость бояовладевала им безраздельно. Почти такая же, как та, что осенью, в пору жёлтыхлистьев, отрывала его от лакомых желудей и несла куда-то по затянутомупаутинками лесу, заставляя пугать робких коров и, трубя, вызывать на бойкаждого встречного…

Светлые рога тура заливал теперь тяжкий багрянец. Собакипорастратили свой пыл и больше не смели бросаться на него, ограничиваясь лаем.Победный рёв быка потряс притихшую чащу. Он был готов сам пуститься навстречупогоне. И в открытой схватке узнать, кто же сильней!

Долго ждать не пришлось. Мягкая лесная земля донесла близкийтопот. И два светлых пятна одновременно выскочили из-за деревьев и понеслись кместу боя, делаясь всё чётче и чётче и превращаясь в двоих всадников – один насоловом, другой на сером в яблоках коне. Один – с копьём в руках, другой – стугим охотничьим луком…

Тур коротко проревел и двинулся навстречу. Бесстрашный живойтаран, оснащённый двумя бьющими без промаха мечами. Лук и копьё могли оборватьего жизнь – но не его бег. Стрела барсучанина Азамата впилась в основание шеи,наконечник копья оцарапал плечо… А в следующий миг боярин Вышата Добрыничполетел куда-то в сторону, взметённый на рога вместе с дико закричавшим конём.Азаматов жеребец в ужасе шарахнулся прочь, только для того, чтобы угодить ногойв яму, упасть и забиться, придавив к земле седока.

Вышате ещё повезло. Он успел соскочить с солового, чьикопыта в муке молотили воздух. Страшные рога лишь скользнули по его бедру,располосовав вышитую штанину. Но копьё вырвалось из руки и отлетело в сторону,и Вышата знал, что подобрать не успеет. Тур, проскочивший вперёд, стряхнулповисшего на горле пса и устремился прямо к нему.

Азамат, что-то крича, швырнул обломками лука – но зверь и незаметил.

Вышата прижался к липе и нашарил у бедра последнюю надежду –меч… Вырвал его из ножен… и рука ощутила непривычную лёгкость клинка,обломавшегося ровно посередине. Так вот что коротко треснуло при первом ударебыка, так вот что защитило ему ногу!

Резкий, оглушительный свист отвлёк быка, заставил невольноскосить близорукие глаза… Что-то чёрное мчалось к нему слева. Ещё тур? Откудаон взялся здесь, неведомый собрат? Как посмел войти в его лес? Почему такстранно, не по-турьи кричит, почему от него пахнет человеком, кожей, железом?!

Рогач не успел понять всего этого до конца. Не успелповернуться к незнакомцу широкой грудью и познавшими битву рогами. Не успелхотя бы подставить плечо, несокрушимое, как поросший мхом валун… Князь ЧурилаМстиславич с маху вогнал копьё в жарко дышавший бок, невиданным приёмом зажавпод мышкой лущу. Сила его руки сложилась с силой коня… вороной Соколик на всёмскаку ударил тура грудью и со стоном осел на задние ноги.

Рогач, остановленный в пяти шагах от Вышаты, лишь чутьпокачнулся. Медленно опустилась, точно к чему-то принюхиваясь, тяжёлая голова.Опал жёсткий чуб между рогов. Нехотя улеглась на загривке вздыбленная щетина.Мелькнул перед глазами золотистый, пахнущий жизнью круп светлошёрстной… исолнце разом и навсегда опустилось за лес. Тур молча подогнул передние ноги, иповалившее его копьё глянуло в небо.

– Жив, боярин? – спросил Чурила хрипло, соскакиваяс коня. Соколик, не робевший под вражьими стрелами, мелко дрожал.

Азамат-барсучанин подошёл к ним, прихрамывая на помятую ногуи краснея, – было стыдно. Охотник за охотником выезжали на поляну,останавливали взмыленных лошадей, подзывали уцелевших собак. Смотрели, качаяголовами, на учинённое туром побоище, на двух искалеченных коней, на пешего,потерявшего меч боярина Вышату. Подъехал Халльгрим, глянул на поверженноговеликана… Ему, Халльгриму, случилось раз идти с ножом на белого медведя. Леснойбык был противником не хуже…

Чурила взобрался на мёртвого тура, обеими руками схватилкопьё и не без усилия вытащил его вон.

– Храбр ты, княже, без меры, – сказал Вышатаворчливо. – Метнул бы тебя зверюга, что бы мы княгине твоей сказали…

В голосе боярина впервые не было ни обиды, ни недовольства.Чурила вытер копьё о траву и ответил: