— А после того, как ограбим? — поинтересовалсяТерговиц.

— Убьем, и детей его в придачу, — сказал я. —В доме совсем мало слуг; у нас хватит сил, чтобы связать их, и у меня ужесейчас трещит член, предвкушая зрелище их предсмертных страданий.

— А как быть с гостеприимством, друзья? — спросилВолдомир. — Ведь нас все-таки приютили в этом доме.

— Это верно, — согласился я, — поэтому мыдолжны быть благодарными. Справедливость требует, чтобы мы сделали доброчеловеку, который был любезен с нами. Разве этот скот, наш хозяин, не говорилнам сто раз, что он, как примерный христианин[96], попадетпрямиком в рай? Если это действительно так, он будет на небесах в тысячу разсчастливее, чем на земле. Разве я не прав?

— Разумеется, прав.

— Выходит, мы должны оказать ему последнюю услугу.

— Я согласен, — заявил Волдомир, — но приусловии, что их смерть будет ужасной. Мы очень долго грабили и убивали изнужды, пришло время заняться этим из прихоти, из порочности; пусть весь мирсодрогнется, узнав о наших преступлениях… Пусть люди краснеют от стыда, чтопринадлежат к той же породе, что и мы с вами. Еще я хочу, чтобы нашемупреступлению воздвигнули памятник, который всегда будет напоминать потомкам онашем подвиге, и мы собственными руками вырежем свои имена на его граните.

— Продолжай, злодей, мы внимательно тебяслушаем, — подзадорили мы его.

— Он сам должен поджарить своих детей и вместе с намиучаствовать в трапезе, а в это время мы будем его сношать; после этого мы егосвяжем, бросим в погреб и обложим остатками пищи: так он и умрет, когда придетего время.

План был одобрен единодушно, но к сожалению из-забеспечности с нашей стороны разговор услышала самая младшая из хозяйскихдочерей, которую уже изувечила наша страсть — бедняжка начала хромать на однуногу после того, как мы развлеклись с ней, а Волдомир своим огромным членомразворотил ей анус, и успокоить ее удалось только подарком. Девочка в ужасе отуслышанного побежала к отцу, и тот, не мешкая, вызвал в дом солдат местногогарнизона. Однако Бог, покровительствующий злодейству, всегда одерживает верхнад добродетелью, в чем не оставалось никаких сомнений.

Четверо солдат, присланных в дом нашего хозяина для егоохраны, оказались нашими бывшими товарищами по несчастью, которые, как и мы,сумели сбежать из Сибири; легко догадаться, что они выбрали нашу сторону,изменив христианскому богу грузин, и бедняга, вместо трех врагов, обрелсемерых. Храбрые воины с радостью согласились получить свою долю добычи иразделить наши удовольствия, и мы немедленно приступили к делу. Мы привязалисвоего благодетеля к столбу в обеденном зале и угостили вначале пятью сотнямиударов хлыста, которые порвали его заднюю часть в клочья, а затем — потрясающимзрелищем, когда на его глазах изнасиловали всех шестерых детей. После плотскихутех их также привязали кружком вокруг отца и выпороли, забрызгав всю комнатукровью. На следующем этапе мы долго пытались вовлечь в утехи отца и заставитьего совокупиться со своими несчастными детьми, но все попытки поднять его членбыли безуспешны, так что пришлось кастрировать его и отрезать главный мужскойатрибут, а детей заставить съесть и яички и детородный орган; в довершение мы отрезалидевочкам груди и силой накормили отца еще горячей и трепетавшей плотью, которуюон породил.

Мы уже собирались переходить к очередным развлечениям, когдапроизошла неожиданная ссора в нашей среде. Среди четверых солдат был одинмолодой русский, чья красота в продолжение всего вечера возбуждала Волдомиратак же сильно, как и меня. И вот, когда наконец мой орган оказался в заднемпроходе юноши, краешком глаза я увидел, что ко мне с ножом в руке приближаетсяполяк; в тот же миг я выхватил свой кинжал и, не покидая задницы молодогосолдата, в которую уже готовился излить семя, вонзил его в грудь Волдомиру.Поляк упал на пол, из раны хлынула кровь.

— О, дьявольщина! — раздался голос Терговица,который в это время содомировал другого солдата. — Какой удар! Долженпризнаться, Боршан, что мне совсем не жаль этого костолома: рано или поздно онвсе равно то же самое сделал бы с нами.

Я вытер свой нож и только тогда испытал извержение — лишнееподтверждение тому, что убийство ничуть не мешает эякуляции, скорее наоборот.Потом я не. спеша раскурил трубку и обратился к Терговицу с такими словами:

— Знаешь, дружище, я никогда не поступил бы так с нашимтоварищем, если бы давно не заметил в нем все пороки, пагубные для такойкомпании, как наша. Давай поклянемся всю жизнь хранить верность друг другу, иты увидишь, что без него нам будет намного лучше.

Этот неожиданный эпизод стал завершением нашей операции. Каки было задумано, мы обшарили весь дом, по-братски разделили добычу, и союзникинаши остались очень довольны. Расстались мы очень дружелюбно, однако япредложил Карлсону — так звали русского — остаться с нами, и он согласился. Мыпогрузили свои вещи на двух мулов, сами вскочили на трех резвых лошадей,двинулись вдоль берега Черного моря и добрались до Константинополя.

Карлсона мы взяли с собой только в качестве слуги; хотя ябыл очень привязан к нему, я хорошо понимал, что еще десять-пятнадцатьизвержений в его великолепную задницу успокоят мою страсть, поэтому поостерегсяпоставить его вровень с нами, чтобы не получить в один прекрасный день опасногосоперника.

Несколько грабежей на большой дороге, несколькоизнасилований и убийств, которые были обычным и легким делом в этой стране, гдене существовало ни правосудия, ни полиции, — этим исчерпывались нашиприключения в Малой Азии, и мы спокойно, в приятном расположении духа, въехалив столицу турецкого султана, куда нас следовало бы доставить в железных клеткахи препроводить прямиком на виселицу.

Чужестранцы живут не в самом Константинополе, а в егопригороде, называемом Пера. Туда мы и направились с намерением отдохнутьнесколько дней, прежде чем заново заняться своим ремеслом, которое до сих порбыло настолько прибыльным, что у нас с Терговицем скопилось по двести тысячфранков на каждого.

Однако, посовещавшись со своим собратом, я написал сестреписьмо с просьбой выслать мне деньги и рекомендательные письма дляКонстантинополя и заодно для Италии, куда мы намеревались отправиться изОттоманской империи. Не прошло и двух месяцев, как я получил все необходимое.Представился банкиру, у которого мне был открыт кредит, и в его доме былочарован шестнадцатилетней девушкой, его приемной дочерью; он любил ее большевсего на свете и воспитывал как собственное дитя. Это было златовласоеочаровательное создание с неземной красоты глазами, добродушное и в высшейстепени наивное. И вот здесь случилось нечто совершенно неожиданное подвлиянием странного каприза, впрочем, нередко случающегося г истиннымираспутниками. Итак, со мной произошло следующее: хотя Филогона была чрезвычайнообольстительна, хотя внушала мне очень сильные и недвусмысленные чувства, привиде ее меня охватывало непреодолимое желание, чтобы ею обладал Терговиц;только эта мысль наполняла силой мой член, и я лелеял и взращивал ее несколькодней. Не в силах сдерживаться долее, я привел венгра в дом покровителяФилогоны, которого звали