— Вижу. Ты можешь ответить на вопрос? Если нет, сядь ине отнимай у меня попусту время.

— Я могу.

— Слушаю.

— Потому что хроники говорят нам, что Совет мэтресссобрался в замке Лысая Гора, чтобы решить, как покончить с пагубной войноймежду императором и владыками Севера. Почтенная Мать Ассирэ, святая мученица,поведала, что владыки Севера не перестанут воевать, пока как следует не истекуткровью. А Почтенная Мать Филиппа, святая мученица, ответила: «Дадим же имвеликий и кровавый, страшный и жестокий бой, доведем их до такого боя. Пустьармии императора и войска королей изойдут в этом бою кровью, и тогда мы,Великая Ложа, заставим их заключить мир». Так все и вышло. Почтенные Материсделали так, что случилась битва под Бренной. А владыки принуждены были заключитьцинтрийский мир.

— Очень хорошо, адептка Нимуэ. Я поставила бы тебеоценку «отлично»… если бы не твое «потому что» в начале изложения. Фразу неположено начинать со слов «потому что». Садись. А теперь о цинтрийском мире намрасскажет…

Прозвучал звонок на перемену. Но слушательницы не вскочили,сопровождая конец урока визгом и хлопаньем парт. Они хранили молчание иблаговоспитанное спокойствие. Ведь они уже не были детьми, уже учились втретьем классе! Им было по четырнадцать лет. А это обязывает.

* * *

— Ну, здесь ничего добавить нельзя. — Русти оценилсостояние первого раненого, истекавшего кровью на незапятнанной преждедевственной белизне операционного стола. — Бедренная кость раздроблена…Артерия уцелела, иначе б вы принесли труп. Похоже на удар топором, причемтвердое крыло седла выполнило роль пенька дровосека. Извольте посмотреть…

Шани и Иоля наклонились. Рыжик потер руки.

— Как я сказал, здесь ничего не добавить. Можно лишьотнять. За работу, Иоля. Жгут, крепче. Шани — нож. Не этот, двусторонний.Ампутационный.

Раненый не сводил бегающего взгляда с их рук, следил за ихдействиями глазами перепуганного, схваченного в силки животного.

— Немножко магии, Марти, если можно попросить, —кивнул низушек, наклоняясь над пациентом так, чтобы полностью перекрыть емуполе зрения. — Буду ампутировать, сынок.

— Нееее! — заорал раненый, дергая головой ипытаясь увернуться от рук Марти Содергрен. — Не хочуууу!

— Если не ампутирую, умрешь.

— Лучше умереть… — Под влиянием магии целительницыраненый говорил все медленнее. — Лучше умереть… чем быть калекой… Дайтемне умереть… Умоляю… Дайте мне умереть!

— Не могу. — Рыжик поднял нож, поглядел на лезвие,на все еще блестящую, незапятнанную сталь. — Не могу я позволить тебеумирать. Так уж сложилось, сынок, что я врач.

Он решительно вонзил острие и сделал глубокий разрез.Раненый взвыл. Дико, нечеловечески.

* * *

Гонец осадил коня так резко, что из-под копыт брызнул дерн.Два адъютанта вцепились в узду, удержали покрытого пеной жеребца. Гонецспрыгнул на землю.

— От кого? — крикнул Ян Наталис. — Ты откого?

— От господина де Руйтера… — выдавил гонец. —Мы остановили Черных… Но у нас очень большие потери… Господин де Руйтер проситпомощи…

— Нет помощи, — после краткого молчания ответилконнетабль. — Вы должны выстоять. Должны!

* * *

— А здесь, — указал Рыжик с видом коллекционера,демонстрирующего свою коллекцию, — взгляните, дамы, прекрасный образчикудара в живот… Кто-то нас немного выручил, осуществив на несчастномлюбительскую лапаротомию[51]… Хорошо, что его несли заботливо, не растеряли подороге важнейших органов… То есть я предполагаю, что не растеряли. Каксчитаешь, Шани? А почему вдруг такая мина, девочка? До сих пор ты знала мужчинисключительно снаружи?

— Поврежден кишечник, господин Русти.

— Диагноз столь же точный, сколь и очевидный! Здесьдаже осмотр не нужен, достаточно понюхать. Иоля, платок. Марта, все еще многокрови, будь любезна, удели нам еще толику своей бесценной магии. Шани, зажим.Поставь сосудистую клемму, ты же видишь, что льется. Иоля, нож.

— Кто берет верх? — неожиданно совершенно здраво,хоть и не совсем членораздельно, спросил оперируемый, вращая вытаращеннымиглазами. — Скажите… кто… побеждает?

— Сынок, — Рыжик наклонился над раскрытой,кровавой и пульсирующей брюшной полостью, — поверь, это самое последнее, очем я стал бы беспокоиться, оказавшись на твоем месте!

* * *

… завязался тогда на крыле левом и в середине линии бойжестокий и кровавый, но тут, хоть и велики были ярость и напор Нильфгаарда,разбились их ряды о королевское войско, как волна морская разбивается, налетевна скалу, ибо отборный стоял здесь королевский солдат, боевые мариборские,вызимские и третогорские хоругви латников, а такоже вельми стойкий темерскийландскнехт, профессиональный наемник, коего конница не устрашила.

Так там и воевали, воистину как море со скалою суши, такойшел бой, в коем не угадаешь, кто верх берет, поелику хоть волны в скалунеустанно бьют, не слабеют, а отступают затем лишь, чтобы ударить снова, аскала стоит, как стояла, все ей средь волн бурных видать.

Иначе шло дело на королевского войска крыле правом.

Будто опытный ястреб, коми знает, куда упасть и насмертьклюнуть, так и фельдмаршал Менно Коегоорн знал, где удар нанесть. Собрав вкулак железный свои отборные дивизии, копейщиков «Деитвен» и латников «АрдФеаинн», ударил он в стык линии повыше Золотого Пруда, туда, где стояли хоругвибруггенские. Бруггенцы геройское сопротивление оказывали, однако послабеепоказались и оружием, и духом. Не сдержали нильфгаардского напору. Вскачьпомчались им на поддержку две бандеры Вольной Компании под старым кондотьеромАдамом Панграттом и Нильфгаард остановили, обильно, однако же, заплатив за этосвоею кровию. Но стоящим на правом фланге краснолюдам из Добровольческой Ратистрашная угроза окружения глянула в очи, а всему королевскому войскуразорванием рядов загрозила.

Ярре погрузил перо в чернильницу. Внучата в глубине садапискливо кричали, их смех звенел словно стеклянные колокольчики.

Однако же приметил грозящую опасность чуткий навроде журавляЯн Наталис, в миг единый уразумел, что там светит. И, не мешкая, гонца послал ккраснолюдам с приказом полковнику Эльсу…

* * *