– Ты же познакомился с Вэл, остальные намного лучше.

Господи, чего он только не делал, чтобы отговорить ее отэтой затеи. Но Вэн отказывалась его слушать. Она устроилась на лето работать вкнижный магазин, и каждый день, возвращаясь домой, сводила его с ума.

– Разве нам не о чем больше поговорить? Роберт Кеннедиубит. Твой брат во Вьетнаме. Неужели мы только и можем говорить о каникулах?

– Да. – Вэн понимала, что он боится, но никак немогла взять в толк, почему. Ее домашние – совершенно безобидные люди, покрайней мере, так ей казалось. – Мы будем говорить об этом до тех пор,пока ты не согласишься поехать со мной.

– Черт побери! – Он уже вопил на нее, но устоятьбыло невозможно. – Ладно! Еду.

– Ну, слава тебе, Господи! Свершилось!

На уговоры ушло два месяца, и когда Вэн позвонила родителям,тс были ошарашены. Кроме Энн, которая просила за подружку Гейл, Ванесса былапервой, кто хотел привезти кого-то еще.

– А кто он такой, дорогая?

Фэй старалась говорить спокойно, сидя за своим столом в МГМ.Она испугалась, что парень недостаточно хорош для ее дочери, что не очень любитВанессу. Порядочен ли он? Ведь Вэн еще такая наивная. Однажды среди недели Фэйстолкнулась с Валери в обществе какого-то пьяного типа, похожего напарикмахера. Он совершенно не держался на ногах, и Вэл только что не тащила егона себе. Фэй собиралась поговорить с девочкой. После Рима дочь совсем одичала,и до Фэй стали доходить малоприятные слухи, в основном о тех, с кем встречаласьВэл. Но она неуправляема. Фэй снова мысленно вернулась к Ванессе итаинственному незнакомцу, которого дочь хотела привезти с собой. Конечно,Ванесса более уравновешенна, чем Вэл, и ей нравятся мужчины другого сорта. Ноона не знала, как на это посмотрит Вард. Впрочем, арендованный дом, стоящий насамом берегу озера, большой, все разместятся. Действительно, прекрасно сновасобрать детей вместе.

– Так кто он? Из университета?

– Нет, он кончает диссертацию по философии.

– А сколько мальчику лет? – Фэй была взволнована.

– Шестьдесят пять. – Вэн не отказала себе вудовольствии подшутить над матерью, но той было не до смеха. – Ладно, мам,не пугайся, ему двадцать пять. А что?

– А он не староват для тебя? – Фэй с трудомподавила вздох облегчения.

– По-моему, нет. Он еще вполне бодр, танцует, ездит навелосипеде…

– Перестань шутить! Это серьезно? Зачем ты хочешь егопривезти? Какие у вас отношения? – Вопросы сыпались быстрее, чем дочьмогла ответить. Вэн порадовалась, что позвонила, когда Джейсона не было дома.

– Нет, ничего серьезного. Просто хороший друг… –«Я живу с ним, мама…» Так ей хотелось сказать, но мать, конечно, испугалась бы.Почему она не задает таких вопросов Вэл?

Ну почему Вэн вечно должна получать шишки? Всю жизньродители позволяли братьям делать все что угодно, как, впрочем, и Вэл; Эннвообще с ними не разговаривает. Вэн подозревала, что у других есть секретыпосерьезнее, чем у нее. Грег немало напортачил за последние три года. И одинБог знает, чем занимается Вэл. У Энн таинственный вид… А она, Вэн ведет самыйскромный образ жизни… Это нечестно. Но нежность в голосе матери все же дошла доее сердца. Последовал очередной вопрос:

– Ты любишь его, девочка? Ванесса поколебалась.

– Не знаю. Он мне очень нравится, я думаю, что найдетобщий язык и с вами.

– Он твой поклонник?

Ванесса улыбнулась старомодному слову. Они снова говорилипо-дружески.

– Ну, более или менее…

– Ладно, я поговорю с отцом, посмотрим, что он скажет.

Так она и сделала. Вард, конечно, согласился и посоветовалжене не переживать. Ему легко говорить, а она всех пятерых все еще воспринималакак маленьких, требующих постоянной заботы.

На озеро Тахо все приехали в разное время. Вард хотел побытьнаедине с Фэй. Дом оказался даже лучше, чем они ожидали; по углам высилисьбашенки, на первом этаже огромная гостиная; обеденный стол на восемнадцатьчеловек стоял в отделанной деревянными панелями столовой с огромным камином.Наверху двенадцать спален – гораздо больше, чем требовалось. Убранство простоеи уютное, с лоскутными покрывалами, с оленьими рогами на стенах, оловяннымитарелками. Были там индейские корзины и медвежьи шкуры на полу; словом, этого ихотел Вард, как он признался жене. Они заняли просторные комнаты с огромнойстаромодной ванной и гардеробной. А наутро сидели на берегу озера, держась заруки и вспоминая прошлогодний отпуск и Швейцарии.

Фэй повернулась к нему.

– Я бы хотела уйти на пенсию и навсегда поселиться втаком месте.

– Господи Боже! Ты? – Он не мог себе представитьничего более неуместного; его красивая, элегантная жена, выигравшая три наградыАкадемии, самая известная в мире женщина-режиссер, Мастер своего дела, вдругвсе это бросит и усядется, уставившись на озеро, на последующие сорок лет. Ейсейчас только сорок восемь, и Варду было трудно такое вообразить. – Ты сума сойдешь от три дня.

– Нет, дорогой. В один прекрасный день я тебяудивлю. – Фэй все чаще задумывалась о том, что пора на покой. Она снималафильмы уже больше пятнадцати лет. Вард удивился серьезности ее тона.

– Ты слишком молода для пенсии, детка. Чем же ты будешьзаниматься?

Она улыбнулась и уткнулась ему в шею.

– Весь день валяться в постели.

– Меня бы такое устроило. Может, тебе действительнолучше отойти от дел, если ты имеешь в виду это?

Фэй улыбнулась, подумав о предстоящих неделях.

– Как ты думаешь, мы в обществе всего нашего стадавыживем за эти две недели?

Варду хотелось побольше времени провести с Лайонелом иГрегом. Уже несколько лет они с сыновьями не резвились на воздухе. Вард былсчастлив, что Лай пережил Вьетнам. Глаза его увлажнились, когда старший сынвыскочил из машины. Он приехал первым, и Вард обнял его обеими руками.

– Боже мой! Какой ты высокий, загорелый. – Сынпрекрасно выглядел и еще больше возмужал; в свои двадцать два он казался напять-шесть лет старше, и Вард отметил, что Лай вовсе не похож на голубого. Онподумал, что, может, тот изменился, но сейчас было неуместно спрашивать. Когдаон намекнул на это вечером, Лайонел рассмеялся. В тот день отец с сыном впервыеза много лет говорили как друзья. Вард с уважением относился к фильмам, снятымсыном во Вьетнаме, ведь смертельная опасность поджидала его на каждом шагу.

– Нет, па, – ласково сказал Лай, – я неизменился. – Вард смутился, а сын улыбнулся. – Так не бывает, нопосле Джона у меня никого не было, если тебя интересует именно это. – Еголицо помрачнело при воспоминании о своей единственной потерянной любви. Прошлоуже полтора года, но он ужасно тосковал по Джону. В каком-то смысле во Вьетнамебыло легче. Лайонел не видел привычных мест, где они бывали вместе, жил другойжизнью. Вард видел, как болезненно сын переносит утрату.