Эти дни, проведенные вместе, были прекрасны. Ни наркотиков,ни галлюцинаций, ни ритуалов, ни фантазий – только Билл, нежность и красота,которую он внес в ее жизнь, радость, которую она дарила ему. На десять днейдвое забыли обо всем, даже о том, как трудно им придется в два предстоящихгода. Они проводили время в доме и в саду, бегали, играли, слушали музыку. В ночь,которую Билл назвал брачной, он налил ей шампанского. Они вместе купались, оней читал и ночами перед камином расчесывал ее волосы. Он любил ее так, какникто прежде. Это было слияние отцовской любви к Гейл с любовью, которую онкогда-то испытывал к жене и после ее смерти ни с кем не разделял. Теперь онизливал свою душу Энн, а она – свою, и никогда в жизни не была счастливее. Впоследнюю ночь она плаката и звонила Гейл; та отчитывалась, как развлекается вНью-Йорке. Но Энн ни разу не удосужилась позвонить домой. Домашние знают, что сней все в порядке, знают, где она. У родителей и мысли не возникало о том, чемони тут занимаются, это тайна, и они с Биллом будут жить с этой тайной еще двагода.

– А что, если узнает Гейл? – спросила Энн, лежа впостели.

Все эти дни девушка почти не одевалась: они без концапредавались любви. Казалось, Билл никак не мог ею насытиться. В эти десять днейон занимался любовью больше, чем в последние десять лет. Билл вздохнул,задумавшись о ее словах.

– Не знаю. Сперва, мне кажется, будет в шоке, затемпоймет. Думаю, ей лучше ничего не знать, хотя бы в этом году, потом онаповзрослеет и сможет лучше понять наши чувства.

Энн согласно кивнула. Она почти во всем соглашалась с ним.

– По-моему, самое главное, чтобы она в конце концов осознала,что наша любовь ничем не грозит ей. Я всегда буду ее любить, но люблю и тебя. Вконце концов, я имею право снова жениться, просто она удивится, что я выбрал вжены ее подругу.

Энн вдруг представила себя в белой фате и Гейл – подружкойна свадьбе. Она улыбнулась. Красивая мечта, но до нее такой долгий путь. За двагода многое может случиться.

Энн знала это лучше, чем кто-либо. Она рассказала Биллу оЛайонеле и Джоне, о том, что они голубые, и как забрали ее к себе, когда онаждала ребенка, и как хорошо им было вместе, и как сгорел Джон, и как потрясенбыл Лай… Это случилось год назад, и брат все еще не мог оправиться. Он жилодин, ходил на работу и никуда больше. Иногда он приглашал сестру на ланч, нобыл таким отчужденным, что ей становилось страшно. Билл понимал его, он пережилто же самое после смерти жены, но у него была Гейл… Биллу казалось, что онзнает об Энн все – ее секреты, страхи и даже об отношении к Фэй. Энн былауверена, что родители никогда не любили ее, и это его печалило.

– Мы должны быть очень осторожны, малышка, и не толькос Гейл – со всеми.

– Я знаю. Я умею хранить секреты. – У нее былтакой таинственный вид, что он засмеялся и поцеловал ее сосок, который тут жеподнялся.

– Но не такие, я надеюсь?

– Нет, – улыбнулась она.

Через несколько минут они снова слились в объятиях. Биллбольше не испытывал чувства вины. Все было естественно, Энн – его женщина, и онне хотел ее потерять. Он никогда не оставит ее и будет рядом до конца жизни.

На следующее утро Билл должен был отвезти ее домой. Обаказались уставшими, всю ночь не спали, предаваясь любви и разговаривая обо всемна свете. В два часа он поедет в аэропорт за Гейл, а вечером вернетсягорничная. Сказочный медовый месяц кончился, и им предстояло осторожно войти вжизнь. Что их ждет? Билл обещал Энн, что у них будут моменты, подобные этим.Каникулы, уик-энды, вечера… Когда Энн с сумкой в руках пришла домой, ее глазасветились любовью. Она постояла в холле, прислушиваясь, как «роллс-ройс»,прорычав, отъехал.

– У тебя усталый вид, – констатировала мать,посмотрев на дочку. Сегодня родители не работали, было воскресенье. Фэйзаглянула Энн в глаза. Та казалась счастливой. – Хорошо провели время,милая?

– Гм…

– Это, наверное, был один длинный день впижамах, – ухмыльнулся Вард. – Девочки твоих лет любят поваляться впостели.

Дочь улыбнулась и молча исчезла в своей комнате.

Ванесса увидела что-то большее, чем родители, но не была доконца уверена, что это такое. Она вдруг почувствовала себя неловко при этойдевочке и подумала, что надо бы поговорить с ней до отъезда. Но времени неоставалось, назавтра Энн пошла в школу, потом и сама Ванесса отправилась кстарым друзьям, а на следующий вечер упаковала вещи и уехала. Так у нее и ненашлось времени, чтобы узнать, что таилось во взгляде младшей сестренки.

Итак, все вернулись к своей жизни. Вэл – к фильмам ужасов,небольшим дозам наркотиков, очередному мужчине, если тот подворачивался подруку, а Ванесса – к учебе в Нью-Йорке. У Грега были проблемы с оценками, и онобещал подтянуться, а Энн вообще никому не доставляла хлопот, все время проводяу подруги. Все привыкли к тому, что ее почти никогда нет; ей уже исполнилосьшестнадцать, по даже в день рождения она едва ли пятнадцать минут пробыла дома.Гейл с отцом повезли ее в бистро отмечать праздник, и Фэй в этом ничего дурногоне видела. Они прекрасно относились к Энн.

В феврале Лайонел позвонил Фэй на студию и пригласил их сВардом на ланч. Это было не похоже на сына. Фэй надеялась, что в его жизнислучилось ЧТО-ТО хорошее, появились какие-то новости, ну, может, волнующийфильм, перемена работы, решение вернуться в университет. Но его сообщение ихсовершенно ошарашило.

Лай был в некоторой нерешительности, будто боялся причинитьродителям боль, и Варду стало не по себе. Может, он собирался сообщить, чтовлюбился в другого мужчину, а Вард не хотел об этом слышать. Но Лайонел быстроприступил к делу – тянуть было незачем.

Меня призывают в армию. Они остолбенели. Вьетнамская война вполном разгаре; все только о ней и думали. Вард застыл в ужасе. Он любил своюстрану, но не хотел жертвовать сыновьями ради отвратительной войны.

– Скажи им, что ты голубой. – Вард впервыеиспользовал это слово, и Лайонел улыбнулся, покачав головой.

– Пап, я не могу.

– Не робей, ради Бога! Это может спасти тебе жизнь.

То же самое он сказал и Грегу, убеждая исправить оценки –иначе его выгонят из университета и пошлют во Вьетнам. Но у Лайонела прекрасноеоправдание, и отец не особенно беспокоился за него.

– Будь разумным, сын. Или поезжай в Канаду.

– Я не хочу бежать, папа. Это нехорошо.

– Почему? – Вард стукнул кулаком по столу, ноникто не оглянулся. Здесь было шумно, никто ни на кого не обращал внимания,неважно, кто как одет и что говорит. Сюда можно войти голым и орать во всегорло, и все подумают, что ты репетируешь роль.

Но Вард был серьезен.