Она опешила.

– Как так?

– А очень просто. Мы – мирный народ. Живем ещевыше в горах, куда другие не поднимаются. Правда, недавно мы перегородилистеной единственный проход… и ворота, ха-ха, поставили! Ты все увидишь. А покаостановимся здесь, это и есть знаменитый Город Драконов.

Она спросила, не утерпев:

– Знаменитый? Я больше слышала о твоей Долине.

Он вяло отмахнулся.

– Наверное, нас считают одним и тем же. До моей Долинысовсем близко, рукой подать. Даже пешком, не обязательно на драконе. Здесьпереночуем, а завтра ночевать будем уже дома.

Она помрачнела, он не сразу понял, в чем дело, прикусилязык. С каждым шагом они все дальше уходят от ее дома.

– Да, – произнесла она наконец с горькойнасмешкой, – ты хорошо устроился!

– В чем?

– К твоему гнезду дорога идет только через эту крепость?

Он понял, нахмурился, ответил с большой неохотой:

– Я ни от кого не прятался. Так получилось, что…поселился так высоко. Просто выше моей Долины уже нет места. Да и то былонегодным, пока… словом, сейчас там жить можно. Я ни от кого не прячусь, тыпоняла?

Он запнулся, она увидела по мгновенной заминке, что непрячется теперь, а раньше вынужден был прятаться, и внезапное сочувствиенаполнило грудь. Похоже, это как-то отразилось в глазах или на лице, она незнала, но Иггельд посмотрел как-то странно, брови полезли на лоб, зрачкирасширились.

Она запуталась в незримый плащ достоинства, взгляд сталравнодушным, холодноватым, надменным, Иггельд сразу поник, плечи опустились,лицо стало не то чтобы виноватым, но все же растеряло мужественность, сталопочти детским и обиженным.

И все-таки Город Драконов ее удивил: нет обычной и ненужнойкуявской роскоши, что унижает женщин и делает слабыми мужчин, зато многоегодится для умелой и долгой обороны. Эта крепость, признала она, можетудерживать целую армию. Кто бы ее ни делал, он создал неприступную твердыню.Даже внутри все служит для обороны, все лестницы расположены так, что с мечамине ворваться, в то время как обороняющиеся могут легко колоть копьями, поражатьстрелами.

Даже то, что во многих помещениях сыро и грязно, в углах и спотолочных балок свисают, как серые пыльные полотнища, слои паутины, ничуть несмутило ее, таким и должно быть жилище воина. Иггельд украдкой присматривался кней, замечал, как она взглядом замеряет толщину стен, подсчитывает, кто где изчасовых поблизости, сколько их, восхитился ее неукротимой энергией и силойволи.

– Это наш дом, – сказал он, торопливообъяснил: – Его называют моим, но на самом деле это наши долинчане купилиего, чтобы здесь останавливаться на ночь, хранить товары.

Навстречу вышел невысокий толстенький мужчина в теплойодежде, низко поклонился. К Блестке направился молодой парень, явно намереваясьпомочь спуститься на землю. Блестка выскочила легко и красиво, он отшатнулся,когда она бросила в лицо поводья. Иггельд спрятал улыбку. Артанка хоть ипленница, но ухитряется держаться с грацией и достоинством принцессы.

Блестка искоса наблюдала, как толстячок снова поклонилсяИггельду, уже чуть-чуть, спросил густым недружелюбным голосом:

– Какие будут указания?

– Воинов, – отмахнулся Иггельд, – разместикак обычно. А гостья у меня только одна…

Управляющий посмотрел на Блестку без выражения. Мудро, успелподумать Иггельд, он сам еще не успел ничем выказать, кого привез: знатнуюособу или простую девку на одну ночь.

– Благородной гостье, – сказал он громко, чтобыслышали и другие слуги, – отвести комнату в центральной башне. Пока мыперекусим с дороги, в ее комнате все подготовить, помыть, почистить…

Блестка поморщилась.

– Я предпочла бы сперва помыться. Я понимаю, что куявы никогдане моются…

Иггельд стиснул челюсти. Если он и намеревался скрыть хотябы вначале, что она здесь пленница, то гордая артанка сама сразу заявила, чтоона – артанка. А это значит, что пленница. И слугам станет яснее, почемуименно в центральной башне. Всего лишь потому, что оттуда бежать невозможно.

В отведенную ей комнату принесли бадью, наполнили теплойводой. Блестка вымылась быстро, вытерлась и едва успела одеться, как хлопнуладверь, он вошел высокий, остроглазый, с непонятной улыбкой на лице и ворохомтеплой одежды Она посмотрела искоса и отвернулась к окну.

– Понравилось? – спросил он. И, не дожидаясьответа, добавил: – Обойдемся без ночевки. Я помог им добраться за троесуток, иначе ползли бы неделю, а за это время артане… Дальше доберемся на Черныше.

Она спросила недоверчиво:

– Ты же сказал, что до твоей Долины совсем близко .

– Да, – ответил он, – но когда можно наЧерныше… Суп не успеет остыть, как мы будем дома. Ты оденься потеплее. У насхолодно.

По ее лицу промелькнула тень, он заметил, нахмурился, этодля него дом, а для нее уютным домом послужит разве что грязная юрта, передкоторой на копье должна торчать его голова, чтобы юрта сразу превратилась водворец.

На улице ждал Ратша с двумя конями, в сторонке горячилрезвую кобылку подросток, учил ходить ее на задних ногах, но, когда Иггельдвывел Блестку, сразу посерьезнел, уставился на нее круглыми любопытнымиглазами.

Ратша придержал коня, пока Иггельд садился. Блестка неуспела вспикнуть, как сильные руки подхватили ее, она оказалась впередиИггельда, прижатая к его груди. Ратша вскочил в седло, Иггельд гикнул, онивыехали рысью, все это время Блестка не двигалась, еще не зная, как поступитьправильно. Так и выехали за городскую черту, Ратша захохотал, вскинул голову.

Черныш парил над их головами так низко, что можнорассмотреть все чешуйки на брюхе. Иггельд помахал рукой, торопливо соскочил наземлю. Черныш стремительно пошел вниз, Иггельд передал повод коня Ратше ипобежал навстречу. Блестке показалось, что дракон обрушился на человека всей тяжестью,вмял в землю, расплющил, а теперь пожирает, слышен даже хруст костей…

Ратша хохотал, удерживал испуганных коней. Черныш, какрассмотрела наконец Блестка, ухватил Иггельда передними лапами, облизывал,визжал в восторге тонким поросячьим голосом, а Иггельд, в свою очередь, обнималего громадную голову, чесал, даже целовал в морду и ликующе вытаращенные глаза.

– Во как, – сказал Ратша с грустью. – Может,и мне завести… хоть какую-то собачонку?

– Зачем?

– Да вот чтоб… – пояснил Ратша. –Возвращаюсь, а дома хоть кто-нибудь ждет, смотрит блестящими глазами, бросаетсянавстречу! Радуется, значит, поняла?. Как думаешь, что лучше завести: собакуили женщину?

Блестка надменно отвернулась, буркнула: