«Cherches la femme, — подумала Рози с гримасой, котораядолжна была изображать улыбку. — Можешь cherches сколько тебезаблагорассудится, лобастый дружок: эта femme — не говоря уже о ее petit fille— обвела тебя вокруг пальца. Вот так-то!»

Рози медленно удалялась от лестницы. У начала тропы, ведущейназад в рощу мертвых деревьев, она села, осторожно опустив завернутую в одеялодевочку на колени. Она хотела всего лишь перевести дух, но солнце согрело еезатылок и шею, и, когда Рози снова подняла голову, небольшие изменения ввытянувшихся тенях свидетельствовали о том, что она, по всей видимости,ненадолго уснула.

Поднявшись на ноги, она поморщилась от боли, мгновеннопронзившей правое бедро, и услышала резкие сварливые крики множества птиц — ихвопли походили на ссору большого семейства за воскресным обеденным столом. Розипоправила одеяло, стараясь поудобнее устроить девочку, и малышка легоньковсхрапнула, выпятила губы, надула маленький пузырик из слюны и опять затихла.Рози забавляла ее спокойная сонная уверенность, и в то же время она ейзавидовала.

Она зашагала по тропинке, но вдруг остановилась и оглянуласьна единственное живое дерево с блестящими темно-зелеными листьями, с изобилиемнесущих смерть соблазнительных сочных плодов; затем перевела взгляд насооружение, напоминающее вход в метро. Она долго смотрела на них, запоминаякартину глазами и разумом.

«Они настоящие, — подумала она. — Как могут предметы,которые я вижу с такой отчетливостью и ясностью, быть ненастоящими? К тому же яспала. Я знаю, я спала. А разве можно уснуть во сне? Как можно уснуть, если ужеспишь?»

«Опять забиваешь себе голову всякой чепухой, — прикрикнулана нее Практичность-Благоразумие. — Забудь обо всем. Мой тебе совет — забудь,это самое лучшее, что ты можешь сделать. По крайней мере, на время».

Да, наверное, она права.

Рози снова тронулась в путь и, когда достигла поваленногодерева, перегородившего тропинку, с удивлением и раздражением увидела, чтолегко могла бы избежать отвратительного столкновения с нахальным корнем,пытавшимся ее облапать: за кроной дерева достаточно свободного места, чтобыобойти его с другой стороны.

«Во всяком случае, дерево можно обойти сейчас, — подумалаона. — Ты уверена, что проход был и раньше?»

Ее слуха достигло лепетание черного ручья, и, приблизившиськ нему, она обнаружила, что уровень воды в нем понизился и теперь камни неказались такими маленькими и ненадежными; теперь они были размером с кафельныеплитки для пола, а запах воды потерял свою зловещую притягательность. От ручьяисходил обычный запах воды, вроде той, от которой на раковине или унитазеостается бледно-оранжевый налет солей.

Опять возобновилась сварливая перепалка птиц: «Ты!» — «Нет,не я!» — «Нет ты, я видел, видел!», и она заметила два-три десятка самыхкрупных пернатых созданий, которых ей когда-либо доводилось видеть, рассевшихсяна коньке крыши храма. Они намного превосходили по размерам обычных ворон, ипосле секундного раздумья Рози решила, что это местный вариант канюка иликакой-то другой хищной птицы. Но откуда они взялись? И почему прилетели сюда?

Не осознавая, что делает, до тех пор, пока в одеяле незашевелилась, выражая сонный протест, девочка, Рози плотнее прижала ее к груди,не сводя глаз с пернатых стервятников. В то же мгновение они все разомподнялись в воздух, хлопая крыльями со звуком, напоминающим полощущееся наветру высохшее белье. Как будто они почувствовали ее взгляд, и им он непонравился. Почти все птицы спустились в рощу мертвых деревьев, и лишь несколькоэкземпляров продолжали кружить высоко в небе, как недобрая примета в вестерне.

«Откуда они взялись? Что им надо?»

Новые вопросы, на которые она не имеет ответов. Выбросивмысли о птицах из головы, Рози перешла ручей по камням. Приближаясь к храму,она заметила давно не используемую, но все же отчетливо просматривающуюсятропинку, которая уходила вправо и скрывалась за каменным углом строения. Безмалейших колебаний Рози свернула на нее, хотя по обеим сторонам росли колючиекусты, а ее тело не было защищено одеждой. Она шла осторожно, поворачиваясьбоком в узких местах, чтобы не поцарапать бедра, приподнимая (Кэролайн)ребенка, чтобы колючки не достали до него. Два или три раза она все-такипочувствовала острые уколы, но лишь одна царапина — на правом, и без тогобольном бедре — оказалась достаточно глубокой, чтобы появилась кровь.

Обойдя громаду храма, она взглянула на фасад и ейпочудилось, что строение очень изменилось, но настолько неуловимо, что поначалуона никак не могла понять, в чем состоят перемены. На мгновение Рози позабылаоб этом, испытав облегчение при виде «Уэнди», стоящей на своем месте усвалившейся колонны, однако, сделав к ней несколько шагов, она опятьостановилась и оглянулась, открывая глаза навстречу храму, открывая свой разум.

В этот раз Рози сразу увидела перемены, и с ее губ невольносорвался возглас удивления. Храм Быка выглядел маленьким и незначительным… онсловно стал двухмерным. Рози вспомнилась поэтическая строка, застрявшая вголове со школьных времен, что-то о нарисованном корабле на фоне нарисованногоокеана. Странное, неприятное ощущение непропорциональности здания, невписывающегося в перспективу (словно появившегося из чужой неевклидовойВселенной, где существуют другие геометрические законы), пропало, а вместе сним исчезла и окружавшая храм аура угрозы. Все его линии казались ровными там,где им и положено быть ровными; в его архитектуре не осталось и следа отраздражающих глаз неожиданных поворотов и провалов. Собственно, здание теперьпоходило на картину, нарисованную художником, чьи посредственные способности ипобитая молью романтичность родили типичный образец плохого искусства — что-товроде картины, заканчивающей свои дни в углу подвала или на пыльном чердаке вкомпании со старыми номерами «Нэшенл джиографик» и коробками с разрезнымиголоволомками, у которых не хватает одного-двух элементов.

Или, может быть, в антикварном магазине — в третьем ряду, докоторого посетители почти никогда не доходят.

— Женщина! Эй, женщина!

Она обернулась к «Уэнди» и увидела, что та нетерпеливо машетрукой, подзывая к себе.

— Топай сюда скорее и неси ребенка! Здесь не место длятуристов!

Рози проигнорировала ее окрик. Она рисковала жизнью, выносямалышку из лабиринта, так что, наверное, имеет полное право не торопиться.Приподняв краешек одеяла, она взглянула на крохотное тельце, такое жеобнаженное и женственное, как и ее собственное. Впрочем, на этом все сходствокончалось. На теле ребенка не было шрамов или отметин от старых укусов или уколов.На маленьком прекрасном теле не было даже, насколько заметила Рози, ни единойродинки или пятнышка. Она медленно провела пальцем по всему тельцу, от пятки домаленького плечика. Само совершенство.