Медленно, чувствуя себя старой и неповоротливой, Розиобернулась на звук, сжимая в руках ребенка. Она обернулась к Эринису, и Эринисоказался тут как тут.

«Бык учует меня, и поминай, как звали. — Да, именно таксказала женщина в красном платье… и добавила что-то еще. — Бросится-то он наменя, но умрем мы обе». Значит, Эринис учуял ее запах? Учуял, несмотря на то,что для нее еще не наступило время полной луны? Рози подумала, что дело не вэтом. Она решила, что задача быка — охранять младенца, вероятно, охранять любойпредмет, находящийся в комнате в центре лабиринта, и его точно так же, как иРози, привлек плач девочки. Может, и так, а может, и нет. Собственно, это неимеет ни малейшего значения; бык стоит перед ней, и Рози за всю жизнь не виделаболее уродливого существа.

Бык стоял в проходе к центральной комнате лабиринта, такойже непропорциональный, как и храм, через который она прошла — ей показалось, чтоона видит Эриниса сквозь струи прозрачной быстро текущей воды. И все же телобыка было совершенно неподвижным; во всяком случае, пока. Низко пригнув головук полу, он одним копытом, раздвоенным настолько сильно, что оно походило налапу гигантской птицы, стучал по каменному полу. Холка Эриниса возвышалась надголовой Рози на четыре-пять дюймов, и весил он по меньшей мере две тонны.Верхняя часть опущенной головы, плоская, как наковальня, блестела, будто шелк.Голову венчали не очень длинные — около фута — но острые и крепкие рога. Розибез труда представила, как легко они вонзятся в ее обнаженный живот… или вспину, если она попытается бежать. Однако ей не удалось представить ощущениетакой смерти; даже после четырнадцати лет с Норманом она не смогла вообразитьтакое.

Бык немного приподнял голову, и она увидела, что у негодействительно всего один глаз — подернутая пленкой голубоватая дыра, огромная иотвратительная, прямо в центре его громадной морды. Зверь снова наклонилголову, снова застучал копытом по полу, и Рози сообразила: он собираетсяброситься на нее.

Девочка испустила душераздирающий пронзительный крик — прямоей в ухо, — вырывая Рози из оцепенения.

— Тс-с-с, — прошептала она, покачивая ребенка. — Тс-с-с,малышка, не плачь, не бойся, бояться нечего.

Но все обстояло как раз наоборот; им было чего бояться. Бык,готовящийся к броску из узкого пространства между двумя стенами коридора,вспорет ей живот и украсит ее внутренностями странные светящиеся зеленые стеныподземелья. Она подумала, что кровь ее покажется черной на зеленом фоне. Вцентральном зале не было ни единого предмета, за которым они могли бы укрыться:ни колонны, ни камня. Если же она попробует добежать до коридора, из котороговышла, бык услышит топот ее ног по каменному полу и настигнет прежде, чем онапреодолеет хотя бы половину расстояния; он поднимет ее на рога, швырнет остену, а потом затопчет до смерти. И ребенка заодно, если она не оставитдевочку на горке одеял в центре комнаты.

«У Эриниса один глаз, да и тот слепой, но нюх у него оченьострый».

Рози стояла, глядя на быка круглыми от страха глазами,завороженная постукиванием копыта. Когда же стук, наконец, прекратился…

Она опустила голову и посмотрела на зажатый в руке комокночной рубашки с камнем внутри. С камнем, обернутым в пропитанную кровьютряпку.

«Но нюх у него очень острый».

Она опустилась на одно колено, искоса наблюдая за быком иправой рукой прижимая ребенка к плечу. Левой развернула влажный комок ночнойрубашки. Рози заворачивала камень в темно-красный от крови «Уэнди Ярроу»лоскут, но потом большую часть крови смыло дождем, и теперь цвет ткани поблекдо розового. Только завязанные концы по-прежнему оставались красными — точнее,мареновыми.

Рози подняла камень на ладони, каждой клеткой кожи ощущаяего вес. В тот миг, когда холка быка дернулась за секунду до броска, онаразмахнулась, швырнув камень как можно дальше, влево от быка. Его тяжелаяголова повернулась в сторону упавшего камня, ноздри раздулись, и бык помчался ктому месту, откуда доносились и звук, и запах.

В то же мгновение Рози бросилась бежать. Она оставиласкомканные остатки ночной рубашки рядом с грудой одеял, но все еще сжимала вруке маленький узелок с тремя зернышками помгранатового дерева, хотя и нечувствовала его. Единственное, что оставалось в ее сознании, — это проем междустенами того коридора, в который ей нужно попасть. А бык в это времябесновался, поддевал камень смертоносными рогами, отшвыривая его в сторону,затем догонял, тыкался в него плоской наковальней огромной головы, издаваяразъяренные хрюкающие звуки. После очередного удара острого рога камень улетелв другой проход, и бык ринулся за ним вдогонку. Рози бежала что было сил, но ейпредставлялось, что она едва переставляет ноги, словно в замедленной съемке, итеперь все снова начало казаться сном, потому что так можно бежать только восне, особенно в плохом сне, где враг всегда преследует тебя, отставая накаких-то два-три шага. В кошмарных снах бегство превращается в подводный балет.

Она ворвалась в жерло узкого коридора в тот момент, когдабык за ее спиной повернулся, и топот стал приближаться. Гулкий стук копыт покамню быстро нарастал, Эринис мчался прямо на нее, и в последний момент Рози,не выдержав, закричала и, прижимая захлебывающегося в рыданиях испуганногоребенка к груди, побежала еще стремительнее, хотя это казалось простоневозможным. Бык двигался быстрее. Он настиг ее… и, промчавшись мимо с правойстороны, скрылся за стеной соседнего прохода. Эринис вовремя обнаружил уловку скамнем, чтобы повернуть назад и броситься в погоню, но его подвело зрение, и онвыбрал не тот коридор.

Рози бежала, не замедляя скорости, хватая воздух пересохшимртом, ощущая бешеный ритм своего сердца в горле, в висках, в глазах. Она незнала, ни где находится, ни в каком направлении движется. Теперь все зависелотолько от зернышек помгранатового дерева. Если она хоть раз забыла пометитькакое-то ответвление дороги или положила зернышко острым кончиком в другуюсторону, ей, возможно, придется бродить по лабиринту часами, пока в концеконцов ее не обнаружит Эринис. Тогда…

Она добралась до развилки, от которой в разные сторонырасходилось целых пять коридоров. Посмотрев на пол, она не увидела зернышка.Зато обнаружила блестящую ароматную лужу свежей бычьей мочи, и ей пришла вголову ужасающая и вместе с тем очень вероятная мысль. А что если здесь былозернышко? Конечно, она точно не помнила, помечала ли эту развилку, так что самопо себе отсутствие указательного знака еще ничего не означает. Однако Рози немогла сказать и того, что не оставляла знака. Предположим, она все-такиположила зернышко; предположим, оно прилипло к огромному копыту быка, когда тотпромчался мимо, низко опустив голову, рассекая короткими острыми рогами воздухи брызгая горячей мочой.

«Ты не должна думать об этом, Рози — что бы там ни было, тыне должна об этом думать. Ты застынешь в нерешительности, и… и конце концов быкнаткнется на вас и убьет обеих».