Три движения. Только три. Покрытое серебряными набивкамипредплечье садануло чернявого в висок. Прежде чем он упал, ведьмак уже оказалсямежду Йунгхансом и косоглазым, а меч, с шипением выскочивший из ножен, завыл ввоздухе, разрубая висок Брика, гиганта в украшенном латунью кафтане.

– Беги, Цири!

Косоглазый, выхватывая меч, прыгнул, но опоздал. Ведьмакрубанул его поперек груди, наискось, сверху вниз, и тут же, используя энергиюудара, снизу вверх, с колен, разделав солдата в кровавый «X».

– Парни! – рявкнул Иунгханс остальным, окаменевшимот ужаса. – Ко мне!

Цири подбежала к кривому буку и белочкой шмыгнула наверх поветкам, исчезнув в листве. Лесничий послал ей вслед стрелу, но промахнулся.Остальные бежали, рассыпавшись полукругом, выхватывая луки и стрелы. Геральт,все еще на коленях, сложил пальцы Знаком Аард и ударил не в лучников – они былидалеко, а в песчаную дорогу перед ними, засыпав их пылью.

Иунгханс отскочил, ловко вытянул из колчана вторую стрелу.

– Нет! – взвизгнул Левек, вскакивая с земли смечом в правой и кинжалом в левой руке. – Оставь его, Иунгханс!

Ведьмак медленно повернулся.

– Он мой, – сказал Аевек, тряся головой и отираяпредплечьем щеку и рот. – Только мой!

Геральт, наклонившись, двинулся полукругом, но Левек некружил, наскочил сразу, в два прыжка.

«Хорош», – подумал ведьмак, с трудом отбив меч убийцыкоротким вращением своего меча, одновременно полуоборотом уходя от ударакинжалом. Он умышленно не ответил, отскочил, рассчитывая на то, что Аевекпопытается достать его длинным ударом и потеряет равновесие. Но убийца не былновичком. Он сгорбился и тоже пошел полукругом мягкими, кошачьими шагами.Неожиданно прыгнул, закрутил мечом, завертел, сокращая расстояние. Ведьмак непошел навстречу, ограничившись быстрым верхним финтом, который принудил убийцуотскочить. Аевек сгорбился, спрятав руку с кинжалом за спину. Ведьмак и на этотраз не напал, не сократил дистанцию, снова пошел полукругом, обходя его.

– Аады, – процедил Аевек, выпрямляясь. –Продолжим наши игры? Почему бы и нет? Хорошая игра никогда не надоедает!

Он прыгнул, закружил, ударил раз, другой, третий в быстромтемпе – верхний удар мечом и тут же слева плоский, косой удар кинжалом. Ведьмакне сбивал ритма – парировал, отскакивая, и снова шел полукругом, принуждаяубийцу крутиться. Левек неожиданно попятился и тоже пошел полукругом, но впротивоположном направлении.

– У каждой игры, – прошипел он сквозь стиснутыезубы, – должен быть свой конец. Что скажешь об одном ударе, ловкач? Одинудар, а потом мы уберем с дерева твоего выродка. Как ты на это смотришь?

Геральт видел, что Левек наблюдает за своей тенью, ждет,когда она коснется противника, показав, что тому солнце бьет в глаза. Онперестал кружить, чтобы облегчить убийце задачу.

И превратил зрачки в вертикальные щелочки, два узенькихштришка. При этом слегка сморщился, прикидываясь, будто ослеплен.

Левек прыгнул, закружил, отставив руку с кинжалом вбок,чтобы сохранить равновесие, ударил, невероятно, казалось, изогнув кисть, снизу,целясь в промежность.

Геральт рванулся вперед, развернулся, отбил удар, выгнувруку и кисть так же невероятно, откинул убийцу силой броска тела и хлестнул егоконцом клинка по левой щеке. Левек сжался, упал на колени, согнулся и зарылсялицом в песок.

Геральт медленно обернулся к Йунгхансу. Тот, искривив лицо вотвратительной гримасе, прицелился из лука. Ведьмак наклонился, схватил мечобеими руками. Солдаты тоже подняли луки. Стояла глухая тишина.

– Чего ждете? Бейте! Бейте в не… – рявкнуллесничий и тут же споткнулся, закачался, сделав несколько шагов, и упал лицомвниз, в шее у него торчала стрела. На стреле были полосатые перья из маховыхперьев фазанихи, раскрашенные желтым в отваре из коры.

Стрелы летели со свистом по длинным плоским параболам состороны черной стены леса. Они летели, казалось, медленно и спокойно, шумяперьями, и чудилось, что набирают скорость и силу, только ударяя в цель. А билиони безошибочно, кося настрогских наемников, валя их в песок дороги, бессильных,срезанных, словно подсолнухи, по которым ударили палкой.

Выжившие, расталкивая друг друга, кинулись к лошадям. Стрелыпродолжали свистеть, догоняя их на бегу, настигая в седлах. Только трем удалосьпустить коней галопом и умчаться, вереща, кровавя им шпорами бока. Но и эти неушли далеко.

Лес замкнулся, заблокировал дорогу. Уже нигде не было виднокупающегося в солнце, песчанистого тракта. Была плотная, непроницаемая стенатемных стволов.

Наемники, изумленные и отупевшие, остановили коней,попытались завернуть, но стрелы летели неустанно. И догоняли, и валили их сседел под топот и ржание лошадей, под всеобщий крик и вой.

А потом опустилась тишина.

Замыкавшая тракт стена леса замигала, расплылась радужнымтуманом и исчезла. Снова возникла дорога, на дороге – сивая лошадь, а на сивойлошади – наездник, могучий, с метлообразной бородой, в куртке из тюленьейшкуры, наискось перехваченной клетчатым шерстяным шарфом.

Конь, отворачивая морду и грызя удила, сделал шаг вперед,высоко поднимая передние ноги, храпя и косясь на трупы, на запах крови.Наездник, выпрямившийся в седле, поднял руку, и резкий порыв ветра ударил поветвям деревьев.

Из зарослей на дальнем краю леса показались маленькиефигурки в облегающих одеждах, скомбинированных из зеленого и коричневого, слицами, покрытыми полосами, нанесенными скорлупой ореха.

– Ceadmil, Wedd Brokiloene! – воскликнулнаездник. – Faill, Ana Woedwedd!

– Faill! – Голос из леса, словно веяние ветра.

Коричнево-зеленые фигурки начали исчезать, одна за другойрастворяясь в чаще. Осталась только одна с развевающимися волосами медовогоцвета. Она сделала несколько шагов, приблизилась.

– Va faill, Gwynbleidd! – воскликнула она, подходяближе.

– Прощай, Мона, – сказал ведьмак. – Я незабуду тебя.

– Забудь, – ответила она твердо, поправляя колчанна спине. – Нет Моны. Мона – был сон. Я Браэнн. Браэнн из Брокилона.

Она еще раз махнула рукой. И исчезла.

Ведьмак повернулся.

– Мышовур, – сказал он, глядя на наездника насивом коне.

– Геральт, – кивнул наездник, измеряя его холоднымвзглядом. – Любопытная встреча. Но начнем с самого важного. Где Цири?

– Здесь! – крикнула девочка, скрытая влистве. – Уже можно слезать?